Роберт Говард - Чудовище на крыше

Я старался найти какие-нибудь указания в тексте фон Юнтца, поэтому еще раз прочел о храме Жабы, о таинственной прединдейской расе, построившей его, и об огромном квакающем, вооруженном щупальцами и копытами чудовище, которому эти люди поклонялись.

Тассман говорил, что когда он первый раз просматривал книгу, то слишком рано прервал чтение. Задумавшись над этим непонятным утверждением, я наткнулся на отрывок, так возбудивший его. Он был отчеркнут его ногтем. Сначала это место показалось мне еще одним туманным высказыванием фон Юнтца, ибо текст просто говорил о том, что бог храма является и его сокровищем. Лишь спустя некоторое время я осознал весь подтекст этого замечания, и холодный пот оросил мое чело.

Ключ к сокровищу! Сокровищем же храма является его бог! А вещи усыпленные могут проснуться, когда откроется дверь их тюрьмы! Движимый ужасной мыслью, я вскочил, и в ту же секунду что-то грохнуло в ночной тишине, после чего жуткий смертельный крик человеческого существа резанул мне слух.

В одно мгновение я выбежал из комнаты. Когда мчался по лестнице наверх, я слышал звуки, заставляющие меня усомниться в собственном здравом уме. Я остановился под дверью Тассмана и дрожащей рукой старался повернуть ручку. Комната была заперта на ключ. Я заколебался, и тогда изнутри донеслось мерзкое, высокое кваканье, а потом отвратительный отзвук хлюпанья, словно какое-то большое желеобразное тело протискивалось в окно.

Вскоре звуки стихли, и я мог бы присягнуть, что слышал шум гигантских крыльев. Потом тишина…

С усилием я овладел расстроенными нервами и выломал дверь. В воздухе висел, словно желтый туман, необоримый мерзкий смрад. Мне стало дурно. Комната напоминала побоище, но, как было установлено позднее, не пропало ничего, кроме того пурпурного драгоценного камня, вырезанного в форме жабы, который Тассман называл ключом. Он так и не был никогда найден. Оконную раму покрывала необычайно гадкая слизь.

Посреди комнаты с размозженной, сплющенной головой лежал сам Тассман, а на окровавленных остатках его лица и черепа был ясно виден след большого копыта.