Тихо, чтобы никого не разбудить, я вынес свой полупустой рюкзак с ноутбуком, дисками и маленькой мятой пачкой исписанной бумаги в прихожую. Затем заварил чай – маме не придётся делать это утром, то-то она удивится, обнаружив полный чайник свежей заварки – и выпил чашку. Затем помыл её, вытер и положил на место. Позавтракать я решил уже в аэропорту.
– Уходишь? Наконец-то! – сказал кто-то за моей спиной, и я, резко обернувшись, увидел Мануш.
– Да, ухожу, как и обещал.
– А я остаюсь! – объявила она с таким торжеством, словно смогла обставить меня в какой-то сложной игре.
– С чем я вас и поздравляю, – ехидно сказал я в ответ и вернулся в свою комнату.
Там было до странного пусто.
На всякий случай я осмотрел всё – не забыл ли чего? – а потом заглянул к маме, чтобы поглядеть на неё в последний раз.
Во сне мама выглядела старой и несчастной, и, хотя я и знал, что это иллюзия – она не чувствовала себя ни старой, ни несчастной, любила свою работу, у неё была целая свора подруг, шумных и неугомонных, и она обладала неистощимым запасом энергии, от проявлений которой всем вокруг хочется спрятаться в бункере, – мне всё равно стало её жаль. Я утешил себя мыслью о том, что и для неё начинается новая жизнь: скоро Зарифа будет замужем за богачом, который её обожает и исполнит любой её каприз, а уж она-то для мамы постарается. Вполне возможно, что однажды я увижу, как мама сходит с Восточного экспресса на вокзале Виктория. Попытавшись мысленно послать ей этот образ, я вышел из комнаты.
К Зарифе я не пошёл: она бы рассвирепела, если бы узнала, что я пялился на неё, пока она спала. Осталось только попрощаться с квартирой. Медленно и торжественно я обошёл все комнаты, вглядываясь в обветшавшую старинную лепку на потолке, пожелтевшем, расчерченном трещинами. Постоял у голландской печи, покрытой изразцами, которые кое-где отбились – как я любил её завораживающую огненную глубину, где за острыми углами наломанных кирпичей, образующими таинственные пещеры и проходы, прятался целый крошечный мир со своими жителями, которые выходили по ночам и поскрипывали старыми половицами. Больше мне никогда не увидеть этого маленького круглого костра, жёлтый свет которого делал зимние ночи такими волшебными.
Я попрощался с цветами на широких деревянных подоконниках, с посудой в кухне, с антикварным комодом в гостиной – единственной по-настоящему красивой вещью, которой мы владели. Я касался знакомых предметов, долгое время составлявших мой маленький мирок: стулья, из которых я строил шалаш в детстве, скатерть на обеденном столе, такая древняя, что непостижимо, как она ещё не истлела, разнообразные вазочки, статуэтки и безделушки, расставленные мамой по всем поверхностям (я всегда считал их безвкусными, но теперь они жалобно смотрели на меня, и мне было грустно), – все эти ненужные человеку вещи, которые в час икс хватаются за хозяина и умоляют остаться. Как жаль, что, уезжая, мы расстаёмся не только с тем, что ненавидим, но и с тем, что любим.
Позвонил водитель вызванного мною такси. Провожай меня кто – началась бы лёгкая праздничная суматоха, «посидим на дорожку», чтобы обмануть духов дома, которые не хотят, чтобы кто-то уезжал, беготня с чемоданами. Но я уходил в полном одиночестве, словно путник, который напросился на ночлег. Меня проводили только дворовые кошки – презрительными взглядами, как всегда, но я всё равно их любил.
Когда я приехал в аэропорт, солнце только начало восходить, и облака, в этот день особо причудливой формы, окрасились оранжево-розовым. Таксист пожелал мне традиционное «саг-саламат» [28] Счастливого пути ( азерб. ).
, и я остался один.
Аэропорт, весь наполненный изнутри золотистой дымкой и нестройным хором голосов под гулкими сводами, показался мне мистическим местом, где души толпятся в ожидании нового воплощения. Озабоченные и весёлые, загорелые и бледные, нагруженные чемоданами и налегке, они сновали по просторам этого чертога между мирами, целеустремлённые, как муравьи.
И я, такой же целеустремлённый, немного дрожащий от волнения, направлялся навстречу своей судьбе, когда меня окликнули по имени два голоса, неожиданно гармонично звучащие в дуэте, – один я узнал бы из всех голосов на свете, а другой был родным, хотя и поднадоевшим. Обернувшись, я увидел, как меня догоняют Ниязи и Сайка. Их появление оказалось удивительным, я не ожидал, что кто-то будет провожать меня. Я даже не сообщил никому, каким рейсом лечу.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу