Ши Эрншоу - Зимняя Чаща

Я стискиваю кулаки и переступаю через порог.

О, да здесь почти весь лагерь собрался! Парни держат в руках наполненные темной жидкостью бокалы для вина и хрустальные перевернутые пирамидки на высоких ножках – флейты для шампанского. Справа от меня несколько парней играют в столовой в флип кап [1] Флип кап – популярная в Америке игра с переворачиванием пластиковых стаканчиков. и громко хохочут. В огромном камине пылает огонь, небрежно брошенные в огонь поленья выступают наружу, сыплют искры на розовый ковер – его края уже слегка опалены.

Я проскальзываю мимо, и никто не обращает на меня внимания. Все они уже перепились. Возле кофейного столика стоит кто-то, накинувший на себя, словно плащ, зеленое шерстяное одеяло, и кричит в пустоту, что его отец клялся и божился, будто отсылает сына в лагерь всего на два месяца, а прошло уже целых полгода. Он скользит по мне своим взглядом, но тоже не замечая затерявшейся среди моря парней девушки. Я то и дело задеваю валяющиеся на полу пустые банки из-под пива. На длинном столе у окна стоит переносная стереосистема.

Из нее на всю округу звучит кантри-музыка, пойманная на волне какой-то далекой радиостанции. Не знаю, как работает эта система – на батарейках или, быть может, заводится ручкой.

Парни вломились в летний дом Уилкинсонов.

И, судя по всему, намерены разгромить его.

В моих ушах звенит от жары и смеха, подташнивает от запаха пролитого повсюду пива. Мерцающий свет свечей бросает тени, напоминающие пляшущих на стенах призраков. У этих фантомов неестественно длинные, костлявые руки и ноги. Люди-насекомые.

Я оглядываюсь, но не вижу Оливера. Может быть, он не захотел прийти сюда потому, что все они действительно не его друзья. Если, конечно, он не солгал мне об этом, как и обо всем остальном. К моему горлу подкатывает комок, и мне становится дурно среди людей, которых я совершенно не знаю.

Один в зеленой рубашке и с кольцом в носу смотрит на меня, нас разделяет всего пара шагов. Он открывает рот, хочет что-то сказать, но ему не удается выдавить из себя ни слова. Так он и стоит, беззвучно шевеля губами, как рыба на песке.

«Не надо было мне сюда приходить», – думаю я. Плохая это была идея, очень плохая.

Я начинаю поворачиваться, готовясь уйти, но в этот миг вижу ее – Сюзи. И у меня все сжимается внутри.

Сюзи стоит на нижней ступеньке лестницы и улыбается, хватаясь за перила и покачиваясь. Она пьяна. А меня вновь охватывает чувство вины.

Я подавляю желание поскорее сбежать отсюда и иду через комнату к ней, бесцеремонно пробираясь сквозь толпу. Парень в зеленой рубашке и с кольцом в носу подмигивает мне, но по-прежнему не может вымолвить ни слова – как говорится, лыка не вяжет. Другой парень, с веснушками на носу, курит сигару, которую наверняка своровал здесь же, в доме, поднимает брови, увидев меня, и говорит:

– А, привет, лунатичка!

Еще несколько парней поворачивают головы в мою сторону, но никто из них ничего не говорит. Возможно, они боятся, что слухи обо мне могут оказаться правдой, а значит, я могу оказаться настоящей ведьмой.

Щеки у Сюзи раскраснелись, в руке она держит серебристую банку с пивом. Увидев меня, она проливает на пол немного пива, с трудом отрываясь от перил.

– Ты пришла, – говорит Сюзи так спокойно, словно я просто откликнулась на полученное по почте приглашение на эту вечеринку. Мысленно я даже представляю себе эту глянцевую открытку, на которой красивыми золотыми буквами написано:

«Приглашаем присоединиться к нашей зимней тусовке в доме Уилкинсонов. Просто позволь себе прийти, потому что тебе этого хочется, мы же знаем».

– Вы не должны быть здесь, ребята, – говорю я. – Это же чужой дом.

Если честно, совсем не это я собиралась сказать, во всяком случае, не в первую очередь. Для начала мне хотелось извиниться. Или сказать, что я не понимаю, кому можно верить, о своих бессонных ночах, о часах, которые я нашла, и что я вовсе не хотела тогда сказать, что Сюзи не моя подруга.

А Сюзи тем временем широко улыбается, уже забыв о нашей ссоре.

– Да какая разница, – отвечает она.

– Вожатые все равно узнают, – добавляю я. – Увидят, что большинства нет в хижинах.

Расплывшаяся улыбка на лице Сюзи никуда не исчезает, ее глаза блестят от пьяной радости.

– А им наплевать на то, что делают парни, – смеется она, неуверенно жестикулируя в воздухе. – И потом, они же все равно никого из лагеря выгнать не смогут, потому что мы все… застряли мы здесь, понятно?