Стивен Кинг - Будет кровь

— Черт возьми, — сказал Дрю.

Он закрыл глаза, потом снова открыл. По всем ощущениям, это был никакой не сон. Он еще раз закрыл и открыл глаза. Когда он закрыл их в третий раз, они так и остались закрытыми.

Он проснулся у себя в кровати и даже не помнил, как поднялся в спальню… или он провел здесь всю ночь? Да, скорее всего так и было, если учесть, как люто он разболелся благодаря Рою Девитту и его засопливленной бандане. Весь вчерашний день казался бредовым сном, а разговор с крысой — лишь наиболее яркой частью этого сна.

Снаружи по-прежнему завывал ветер, и град по-прежнему стучал в окно, но самочувствие вроде бы стало получше. Да, точно получше. Температура прошла или почти прошла. Горло болело, суставы ломило, но уже не так сильно, как вчера вечером, когда он был уверен, что отдаст концы. Умер от воспаления легких на хреновой дороге — так написали бы в некрологе.

Он был в одних трусах, вся остальная одежда валялась на полу. Он совершенно не помнил, как раздевался. Теперь он оделся и спустился вниз. Пожарил яичницу из четырех яиц и на этот раз съел все до крошки, запивая каждый кусок апельсиновым соком. Не натуральным, а восстановленным из концентрата — других в «Большом 90» просто не водилось, — но холодным и вкусным.

Он задумчиво разглядывал письменный стол. Наверное, стоит попробовать поработать? Может быть, не на ноутбуке, а на папиной пишущей машинке — чтобы поберечь заряд батареи? Но, составив в раковину грязную посуду, он снова поднялся в спальню, лег в постель и проспал почти до трех часов дня.

Когда Дрю проснулся во второй раз, за окном по-прежнему бушевала буря, но его это ничуть не печалило. Он чувствовал себя почти отлично. Хотелось чего-нибудь съесть — например, сэндвич с сыром и колбасой — и засесть за работу. Шериф Аверилл придумал отличный план, чтобы обмануть приезжих головорезов, и этому плану пора было воплощаться в жизнь. Теперь, когда Дрю чувствовал себя отдохнувшим и почти здоровым, ему не терпелось все это записать.

Спускаясь по лестнице, он заметил, что коробка с игрушками опрокинута набок и половина ее содержимого вывалилась на ковер. Наверное, он сам ее и опрокинул, когда вчера в забытьи пошел спать. Дрю наклонился, чтобы собрать игрушки перед тем, как садиться работать, и застыл, держа в одной руке фрисби, а в другой Тянучку-Армстронга. Рядом с полуголой Барби лежала плюшевая крыса.

Когда он поднял ее с пола, кровь застучала у него в висках. Наверное, он все-таки еще не окончательно выздоровел. Дрю сжал крысу, и она издала слабый, тоненький писк. Просто игрушка, но жутковатая, если вспомнить вчерашний сон. И кто вообще покупает ребенку игрушечных крыс, когда в той же коробке лежит вполне милый (хоть и одноглазый) плюшевый медвежонок?

На вкус и цвет товарищей нет , подумал он и закончил любимую мамину фразу, но уже вслух:

— Сказала старая дева, целуя корову.

Может быть, в самый разгар лихорадки он увидел эту плюшевую крысу, и она отложилась где-то в его воспаленном сознании, а потом приснилась ему? Очень даже возможно. Почти наверняка так и было. Да, Дрю не помнил, перебрал ли он все игрушки до самого дна коробки, но это еще ничего не значит; он даже не помнил, как раздевался и ложился спать.

Он сложил игрушки в коробку, заварил чай и уселся работать. Поначалу его терзали сомнения и даже страхи, но после нескольких первых оплошностей дело пошло на лад, и он оторвался от пишущей машинки, только когда стало слишком темно, чтобы печатать без лампы. Девять страниц, причем очень даже хорошего текста.

Чертовски хорошего текста.

Буря по имени «Пьер» бушевала не три, а целых четыре дня. Иногда ветер и дождь затихали, но потом начинались опять. Иногда где-то падало дерево, но уже не так близко к дому, как то, что пробило крышу сарая. Это ему не приснилось. Во дворе и вправду упало дерево: огромная старая сосна. Она почти не задела «шевроле», но все-таки сбила боковое зеркало с пассажирской стороны.

Дрю почти ничего вокруг не замечал. Он работал, обедал, ложился вздремнуть после обеда и снова работал. Время от времени на него нападал приступ чихания, время от времени он думал о Люси и детях, но думал нечасто. Он знал, что это эгоистично, но ему было уже все равно. Теперь он жил в Биттер-Ривер.

Периодически он делал паузы в ожидании, когда придет верное слово (как предсказания в окошке «Волшебного шара», который был у него в детстве), периодически поднимался из-за стола и ходил кругами по комнате, пытаясь придумать плавные переходы от одной сцены к другой, но паники не было. Не было безысходности. Он знал, что слова непременно придут, и они приходили. Он бил без промаха, с любой позиции. Теперь он печатал на старой папиной пишущей машинке, стучал по клавишам до тех пор, пока пальцы не начинали болеть. Но эта боль не мешала ему работать. Он вынашивал в себе эту книгу с того самого дня, когда у него родился первый замысел; теперь уже книга его подхватила и понесла за собой.