Мелинда Солсбери - Что скрывает прилив [litres]

И тут я замечаю ее.

Передо мной стоит моя мать. По позе можно предположить, что она давно меня поджидает.

У ее ног лежит мой отец, скорченный и неподвижный.

Внутри у меня что-то переворачивается, и сердце пронзает холодный всепоглощающий страх. Вот почему я не хотела, чтобы он прощался со мной. Это должно было помочь предотвратить катастрофу. Ничего подобного не должно было случиться.

Мама делает шаг вперед, и я, не сводя глаз с отца, поднимаю револьвер. Это не честно. Я вижу, как трясется моя рука, и вспоминаю, что раньше такого не происходило. Как только я это замечаю, оказывается, что дрожит все мое тело. Страх, усталость, опустошение и ярость сотрясают меня. И, словно почувствовав – или унюхав – мое состояние, мать улыбается, обнажая пару длинных клыков.

Она поднимает палец к губам и жестом приглашает следовать за собой.

Я качаю головой.

Она настаивает, поднимает руку и призывает меня идти.

Сквозь горе и злость ко мне приходит мысль.

Она до сих пор не напала на меня. Могла ведь атаковать, пока я не видела ее, но не стала. Дождалась, когда я подойду к ней, чтобы вступить со мной в контакт. Не поднимала тревогу, не угрожала мне. Возможно ли это, но вдруг она не хочет убить меня? Может быть, она просто хочет поговорить со мной или даже помочь?

А вдруг отец не мертв? Есть только один способ выяснить это. Дулом револьвера я указываю на тело, взглядом задавая вопрос. Она снова улыбается, в этот раз с закрытым ртом, как будто зубы помешают убедить меня в том, что все хорошо.

Этого достаточно.

Снова наведя оружие на ее грудь, я медленно подхожу к ней. Она наблюдает за каждым шагом, склонив голову, как птица или ящерица. Ее лицо выражает равнодушное любопытство.

Вблизи мать выглядит пугающе: под ее бледной кожей темнеют вены, а глаза не полностью черные, как у остальных: в радужной оболочке заметны кроваво-коричневые вкрапления. Она выглядит хрупкой, как бумага, обезвоженной и сухой, как дно наземного озера. Ее волосы поредели, я вижу проплешины на голове, значит, они выпадают. И я более чем уверена, что даже если она вернется к жизни, то никогда не станет похожа на мою маму. Она останется похожей на них: да, она меньше, но такая же лысая, черноглазая и лишенная человеческих черт.

Возможно, они тоже не всегда были такими. До того, как люди нарекли их богами. Как пикты, раса гигантов, которые ходили по этой земле задолго до нас. А может, питаясь плотью и кровью людей, которых когда-то любила, она станет крупнее, ее конечности вытянутся и заострятся. И тогда она будет способна только пугать и убивать, ничего более.

Я медленно наклоняюсь, не сводя с нее глаз, и дотрагиваюсь до шеи отца, чтобы проверить пульс. Мои пальцы становятся влажными, и под ними не чувствуется биения. Я понимаю, что она сделала.

Когда я выпрямляюсь, мой палец крепко сжимает спусковой механизм.

Насторожившись, она отступает на шаг назад и снова жестом просит идти за ней. Показывает пальцем на меня, потом на свое ухо, а потом складывает ладони вместе.

Послушай. Пожалуйста.

Мне следовало бы развернуться и бежать, дождаться под солнцем Рена и вместе завалить вход в пещеру.

Мне следовало бы пристрелить ее, а потом и отца, чтобы он не обратился. Тогда бы мне не пришлось больше никогда видеть их такими, всю жизнь помнить, что они остаются под горой. Не пришлось беспокоиться, что однажды ночью я выгляну в окно и увижу их, стоящих плечом к плечу и дожидающихся меня.

Однако какая-то крошечная, глупая часть меня желает знать, что она хочет мне сказать. Я семь лет мечтала о том, чтобы мама вернулась. И теперь она стоит передо мной и умоляет уделить ей минуту внимания. Так что, невзирая на то, что отец лежит у ее ног, я смотрю матери в глаза и киваю. Она переводит взгляд на револьвер в моей руке.

Я понимаю и ставлю оружие на предохранитель. Услышав тихий щелчок, мама снова странным образом склоняет голову набок и улыбается. Словно гордится тем, что я хорошо себя веду. А я ненавижу себя за то, что мне нравится доставлять ей удовольствие.

Кладу револьвер в карман так, чтобы рукоять взглядывала наружу. На всякий случай.

Она ведет меня по ложу озера в правую сторону. Ее поступь бесшумна, она двигается с такой грацией, которой раньше я в ней не наблюдала. Впереди виднеется проход – темное пятно на сводах пещеры. Оглядываюсь назад, и меня охватывает паника от понимания, что я больше не вижу тоннель, откуда пришла, потому что он скрылся в темноте. Мне кажется, здесь десятки тоннелей, ветвящихся от берегов древнего озера и уходящих глубоко-глубоко под гору. Конечно, так и есть, иначе где остальные существа? Я проклинаю себя за то, что не использовала палку или камень, чтобы указать себе обратный путь.