Мелинда Солсбери - Что скрывает прилив [litres]

Мое сердце трепещет, и я шагаю за мамой по тоннелям, пока мы не оказываемся в небольшом гроте. На стенах сверкает кварц, он как призма отражает свет, и повсюду пляшут радужные блики. Ее кожа поглощает их, но они видны на моей. В углу лежит комок одеял, а на стене виднеются знаки. Я сажусь на корточки, чтобы рассмотреть их, и у меня начинает сосать под ложечкой, когда замечаю темно-красные очертания фигур. Женщина, мужчина и ребенок. Нарисованные кровью.

Я понимаю, что это ее уголок. Должно быть, поэтому в большом гроте никого нет. Видимо, у каждого есть свое собственное местечко, подобное этому. Маленькое скрытое ото всех убежище. Она привела меня в свое гнездо.

Я оборачиваюсь и вижу, что она загораживает собой выход. От предчувствия беды тело пробирает крупная дрожь. Я совершила ужасную ошибку. Позволила ей заманить себя в ловушку.

Мама подходит ко мне, и я замечаю, что мы теперь одного роста. Помню, она всегда была выше меня, но теперь я ее догнала. За семь лет я выросла и стала женщиной. А она превратилась в монстра.

– Почему я здесь? – интересуюсь я, хотя ответ мне известен. – Что ты хочешь?

Она открывает и закрывает рот, словно пытаясь припомнить, как им пользоваться. Думаю, до этого момента она не разговаривала семь лет. Ей это было не нужно. Но когда она начинает говорить, звук наводит на мысли о земле и могилах. Ее голос – бездна.

– Моя дочь. – И ответ, и проявление нежности. Меня тянет к ней вопреки воле.

– Тебе было больно? – спрашиваю я.

И с ужасом наблюдаю, как клок волос отваливается от ее головы и падает на руку. Она смахивает его, как насекомого, не придавая этому никакого значения. Меня вдруг накрывают воспоминания: мама у своего туалетного столика расчесывает волосы и рассказывает мне, что по утрам и по вечерам ей приходится по сто раз проводить по ним расческой.

– О да. – Она улыбается, и ее зубы сияют.

Я кладу правую руку в карман на револьвер, обвиваю пальцами его рукоять. Указательным отыскиваю спусковой механизм, а большим – курок. Даже если я достану его вовремя и смогу ее подстрелить, мне придется как-то выбираться отсюда. Придется находить дорогу, прокрадываться мимо остальных, которые совершенно точно выберутся из своих норок, чтобы убить меня.

«Слишком поздно», – понимаю я. Я умру. По крайней мере, на какое-то время.

– Закрой глаза, – говорит она, и изо рта у нее пахнет мясом и костями.

Ее зубы – единственное, что я вижу.

– Элис?

Она исчезает. Проморгавшись, я вижу Джайлза Стюарта, прижатого к стене грота. Его ноги бесполезно болтаются в воздухе, а на шее сомкнулись паучьи пальцы моей матери.

Только вот он не сопротивляется. Вместо этого на его лице появляется широкая нежная улыбка, словно она лучшее, что он видел в своей жизни.

Она скалит зубы и наклоняется к нему, чтобы обнюхать.

И только после того, как она проводит языком по его шее, на его лице появляется испуг.

– Элис, – повторяет он с дрожью в голосе, – это я. Джайлз.

В ответ она рычит, утробный рев поднимается из ее живота.

– Элис? – Джайлз бросает на меня полный отчаянья взгляд.

Я его ненавижу. Ненавижу так сильно, что начинаю задыхаться. От презрения к нему в моей груди не остается места для воздуха. И в то же время я не хочу смотреть на то, как моя мать вырвет ему глотку.

– Мам, – зову я.

Она поворачивается. Ее лицо застыло в оскале, и теперь она совсем меня не помнит.

Но я должна попробовать.

– Не надо. – Я делаю шаг вперед и вытаскиваю пистолет.

Джайлз стонет, потому что мама сдавливает его горло, ее губы растягиваются, а рот невероятно широко распахивается.

– Я люблю тебя, – рыдает он.

Только вот ей плевать на любовь. Она больше не знает, что это такое, а ему этого никогда не понять. Все, что сейчас видит Джайлз, – это объект вожделения, который, как он считал, уже никогда не сможет заполучить. И который снова появился в поле зрения.

– Мы можем быть вместе, – сквозь кашель произносит он, а по клетчатым штанам расползается темное пятно. Несмотря на слова, он обмочился.

И хотя я его и ненавижу, возвожу курок и нацеливаю на нее револьвер.

Она отпускает Джайлза и разворачивается.

Тот плюхается на землю. Она подлетает ко мне и бьет с такой силой, что у меня перед глазами начинают плясать звезды.

Я роняю оружие и слышу, как оно ударяется о камни. Падая следом, я приземляюсь на ее одеяла. Чувствую запах гнили и, зажав рот, пытаюсь встать. Однако она наваливается на меня всем весом, сдавливает мне грудь, кладет одну холодную руку мне на лицо, затыкает рот и начинает поворачивать мою голову на бок. Второй пытается прижать мою руку к земле, пока я барахтаюсь под ней как рыба, не позволяя окончательно себя обездвижить.