Мелинда Солсбери - Что скрывает прилив [litres]

Надеюсь, им так же противно от самих себя, как и мне от них.

– Вы тоже, – командую Диззи и Ангусу, – помогите Йену собирать серебро. А ты, – я поворачиваюсь к Уоллесу Тэлботу, – собери людей, которые согласятся пойти со мной к горе, чтобы спасти Кору. Ты же помнишь Кору Рейд? Или вы так увлеклись пытками этого существа, что забыли о девушке, которая заперта в их логове?

– Она уже мертва, – сплевывает Джайлз.

– Мы обязаны хотя бы попытаться, – с чувством отвечаю ему. – Вы еще здесь? – кричу на Диззи и остальных, которые переводят взгляд с меня на Джайлза.

– Идем, – зовет Рен, и мужчины следуют за ним, радуясь, что у них появился лидер. – Я буду у Мэгги, – кричит он мне, и я киваю.

Мы со Стюартом остаемся один на один.

– Он был лучшим другом вашего сына. – Я кивком указываю на тело в камере, продолжая целиться точно в сердце Джайлзу. – И сыном вашего лучшего друга.

– Был. Пока не обратился. Это существо не было Джеймсом. Ты видела, что оно сделало с Джимом. Я знаю, что ты смотрела. Джеймс никогда бы так не обошелся со своим отцом.

– Ты же знаешь, что Гэвина укусили? – спрашиваю я. – Так они превращают в себе подобных. Укусом. С ним ты сделаешь то же самое?

Джайлз смеется.

– Гэвина поцарапали, не покусали. И глубоко, это уж точно. На сантиметр левее, и он бы умер. Но укусов не было. Он не станет таким, как они. – Я выдыхаю с облегчением, и все вокруг уже не кажется мне таким ужасным. Но забыть про тело мальчика на полу в камере не получается.

Однако Джайлз не закончил.

– Но если бы его укусили, – продолжает он, – я сделал бы то же самое. Возможно, не сам, потому что люблю сына, но я бы понимал, почему это необходимо. Им нельзя позволить жить и охотиться на нас. Мы пытались найти способ избавиться от них.

– Теперь вы его знаете. Солнечный свет или серебряная пуля.

– Ты, кажется, много о них знаешь.

– Я дочь наевфуиля , как ты сам раньше заметил. Знать – моя работа. – Я позволяю своему голосу пропитаться гордостью. Для меня честь быть дочерью своего отца. – Моя работа также – сообщить тебе, что именно из-за твоей лесопилки они выбрались на свободу.

– Да. Но ведь я об этом не знал, так? Безусловно, если бы я знал цену всего этого, притормозил бы развитие лесопилки. Но я не знал. Твой отец держал все в тайне. Поэтому он виновен во многих смертях. Этих детей. Твоей собственной матери.

– Тут ты ошибаешься, – выпаливаю, не думая, в стремлении оправдать отца. – Он не убивал мою мать. Она одна из них. – Лицо Джайлза вытягивается, а я продолжаю: – Ее укусили, когда ты запустил лесопилку. Помнишь, отец говорил тебе, что она берет слишком много воды? Одна из тварей переплыла озеро и добралась до мамы. В ту ночь она обратилась и пыталась напасть на отца. Он выстрелил в воздух, и мама сбежала. Тебе интересно, откуда я это знаю? Прошлой ночью я видела ее. Здесь, на площади.

– Ты врешь, – тихо говорит Джайлз.

– Нет, не вру. Если кто и убил ее, то это был ты. Ты, твоя жадность и одержимость. Что ты на это скажешь, Джайлз? Ты бы сделал это, – я указываю на тело, – с ней? Ты бы позволил Диззи или Йену?

Стюарт сжимает и разжимает кулаки. На его лице пустота. Его грудь высоко вздымается и опускается, когда мужчина заставляет себя глубоко и равномерно дышать. Потом он проносится мимо меня. Я стою и ошарашенно слушаю его тяжелые шаги на лестнице, как открывается и закрывается дверь на улицу.

Я смотрю на тело Джеймса. Он выглядит так же, как первое существо, которое мы поймали: скульптура мертвого мальчика из пепла. Я подхожу к окну, срываю покров и впускаю ветер. Жду, пока Джеймс не превратится в пыль. А потом наблюдаю за тем, как его частицы кружат в лучах утреннего солнца.

Когда я покидаю тюрьму, площадь уже пуста. Тела погибших исчезли, и я не знаю, превратились ли они в пепел под солнцем или их убрали. Могу только надеяться, что укушенные не остались в живых. С окон убрали арисэды , на мостовой лежат и поблескивают на солнце осколки стекла. По пути то тут, то там замечаю вспышки рубиновых капелек. Они выглядят красиво, и меня это раздражает.

Солнечный свет – наше спасение, но мне он кажется кощунственным. Земля словно плюет мне в глаза. Сегодняшнему дню больше подошел бы дождь и гром. Погода должна была бы быть серой, суровой и беспокойной, под стать моим чувствам. Не так, как сейчас. Никаких поющих птиц, никаких лениво кружащих над садами пчел, никаких распускающихся навстречу небу цветов. Однако жизнь продолжается, как будто ничего не изменилось, хотя изменилось все.