Лин Яровой - Прогулки по лунным дорогам [СИ]

Несмотря на это мне почему-то казалось, что, будучи подростком, Воронцов не слишком-то стремился к уличному авторитету. Он больше напоминал тех людей, что всегда могут дать сдачи, но стараются не лезть лишний раз в драку. Внутренняя доброта и мягкосердечность в этом парне поразительным образом сочетались со смелостью, острым умом и разоружающей прямотой. Андрей напоминал мне странствующего рыцаря, который успел повидать многое, но сохранил при этом истинное понимание человечности.

Была ещё одна деталь в его образе, которая не давала мне покоя. Пожалуй, именно она и заинтересовала больше всего. Складывалось ощущение, что в сердце у этого парня поселилась какая-то навязчивая идея. Великая цель, известная лишь ему одному, ради которой Воронцов шёл по жизни с твёрдым упрямством и, несмотря на внешнее сопротивление, продолжал гнуть свою линию. Ни семейные традиции, ни осуждающие взгляды товарищей не могли заставить его свернуть с намеченного пути. Какова была эта цель? К сожалению или к счастью, на тот момент она оставалась для меня загадкой.

Не знаю, догадывался ли Воронцов о том, что пламя великой идеи горело не только в его груди. Заметил ли он, как мы были с ним в этом похожи? Два человека, идущие на зов путеводной звезды. Два странника, чья встреча была предначертана судьбой.

Два друга, чьи жизни вскоре должны были полностью измениться…

Стоило Андрею открыть дверь, как Джесси тут же забежала внутрь и принялась обнюхивать каждый угол. Виляя хвостом, она забавно фыркала и чихала от поднятой пыли.

Судя по всему, в квартире давно не бывало людей.

— Располагайся, — сказал Воронцов. — Чувствуй себя как дома.

Он кинул сумки в коридоре. Я последовал его примеру и сбросил с плеч тяжёлый рюкзак. Мы прошли в гостиную.

— Уютная у тебя берлога, — признался я, оглядевшись.

— Досталась от родителей.

— А они?

— Уехали жить в Германию.

— Неплохой выбор. Покурить можно где-нибудь? — спросил я.

— На крыше.

— Э-э-э… Где?

— На крыше, — повторил Воронцов, — к окну подойди, поймёшь.

Я отодвинул шторы и восхищённо присвистнул. За старой деревянной рамой начиналась не улица, как можно было ожидать, а крутой жестяной скат, обрывавшийся над двором-колодцем. По надломанному подоконнику можно было догадаться, что Андрей и сам частенько лазал наружу.

— Будь осторожнее, — предупредил Воронцов, — легко упасть.

— Окей. Принял к сведению.

— Там лестница есть, — сказал Андрей, — лучше поднимись по ней чуть выше. Там пологий скат. Да и вид на город открывается неплохой.

— Хорошо.

Открыв окно, я вылез из квартиры, осторожно ступил на ржавый жестяной лист, затем забрался вверх по металлической лестнице и оказался на самой высокой точке здания. Сигарета, которую я держал в зубах, выпала и покатилась по крыше.

— И это ты называешь «неплохой вид»? — тихо сказал я. — Это же… Это просто… Сказка!

До самого горизонта раскинулся Петербург. Калейдоскоп бледноцветных построек напоминал архитектурное море, что пенилось волнами крыш и играло высокими шпилями, словно мачтами кораблей. Над ним, подобно рифовым скалам, возвышались купола храмов, и солнце, отраженное в их позолоте, падало на стены домов тёплой мозаикой бликов, отчего город был охвачен пожаром.

Я достал новую сигарету и закурил, наслаждаясь закатом.

Через какое-то время позади меня появился Андрей. В руках он держал чёрный пакет. Внутри оказались два стеклянных стакана и бутылка спиртного. Парень сел на крышу и ловко распечатал тару.

— Добро пожаловать в Санкт-Петербург, — произнёс Воронцов, — город особо окультуренных людей. Только представь, дружище, но за триста лет здесь ни разу не помочились в подъезде! Как тебе такое достижение, а? Европа, мать её! Одна беда — в парадных ссут всё так же.

Я покачал головой. Присев рядом, я произнёс:

— Андрей.

Парень не ответил.

— Андрей, — повторил я.

— А? — очнулся он. — Извини, задумался.

— А ты знаешь, что Пётр любил европейскую моду? Хотел, чтобы всё у нас как на западе было.

— Слышал такое.

— И однажды издал указ, которым вводился налог на бороды.

— Да, об этом, кажется, в школе рассказывают.

— Так вот тебе пришлось продать бы свою квартиру, чтобы расплатиться за последнюю шутку.

Андрей засмеялся и дружески хлопнул меня по спине.

— Что поделать? — пожал он плечами. — Такой уж мы народ. Для нас хорошая вещь — та, что проверена временем. Поэтому и в парадных ссым. Привыкли так.