Клайв Баркер - Книги крови. Запретное [сборник litres]

– Может быть, – предложил Гарри, – сейчас самое время рассказать мне все?

– Если желаете…

– Желаю.

– Вот и хорошо, – вздохнул Валентин. – Тридцать два года назад Сванн заключил сделку с Бездной. Он согласился стать ее посланником, если ему, в свою очередь, даруют магию.

– Магию?

– Способность творить чудеса. Трансформация материи. Привороты, колдовство… Даже изгнание из душ Господа Бога.

– Это вы называете чудесами?

– Все гораздо сложнее, чем вы думаете, – ответил Валентин.

– Так Сванн был настоящим магом?

– Вне всяких сомнений.

– Тогда почему же он не пользовался своим могуществом?

– Пользовался, – сказал Валентин. – Каждый вечер. На каждом своем представлении.

– Не понимаю… – озадаченно проговорил Гарри.

– Все, что Лукавый предлагает человечеству, не стоит и ломаного гроша, – сказал Валентин. – Иначе он бы ничего не предлагал. Сванн не догадывался об этом, когда заключил первую сделку. Он все понял позже. Чудеса бесполезны. Чудеса отвлекают от истинных интересов и забот. А это все риторика. Театральность.

– А что есть истинные интересы?

– Вам это известно лучше, чем мне, – ответил Валентин. – Возможно, дружба? Любознательность? Разумеется, это не имеет никакого значения в том случае, когда вода обращается в вино или Лазарю даруют еще один год жизни.

Гарри видел в этом мудрость, но не причину, приведшую мага на Бродвей. Можно было и не спрашивать. Валентин просто освежил факты, а короткий рассказ осушил его глаза – из них ушли слезы, и в чертах лица мелькнула тень оживления.

– Не много Сванну понадобилось времени, чтобы осознать, что он продал душу за чечевичную похлебку, – пояснил Валентин. – А когда осознал – сделался безутешен. По крайней мере, поначалу. Затем принялся строить планы отмщения.

– Каким образом он собирался мстить?

– Например, транжирить темные силы. Применять магию, которой Бездна так кичится, при исполнении тривиальных фокусов, тем самым приуменьшая ее могущество. Как вы уже убедились, то было актом героического своенравия и упрямства. Всякий раз, когда трюк Сванна объяснялся ловкостью рук, это чувствительно задевало Бездну.

– Почему же Бездна не убила его? – спросил Гарри.

– О, она пыталась. Много раз. Но у Сванна были союзники. Агенты во вражеском стане вовремя предупреждали его. В течение нескольких лет ему удавалось избегать возмездия.

– До вчерашнего дня?

– До вчерашнего дня. – Валентин вздохнул. – Он был беспечен, да и я тоже. Теперь он мертв, и у пособников Бездны руки чешутся завладеть его телом.

– Ясно.

– Нельзя, однако, утверждать, что мы были абсолютно не готовы к этой случайности. Он принес свои извинения Небесам, и я осмелился надеяться, что ему простили прегрешения. Молитесь, чтобы это было так. Под угрозой спасение не одного только Сванна.

– Ваше тоже?

– Всех нас, кто любил его, – отвечал Валентин. – Однако, если мы сможем уничтожить его физические останки до того, как Бездна завладеет ими, нам, возможно, удастся избежать последствий его сделки.

– Зачем же было столько ждать? Почему вы не кремировали его сразу после смерти?

– Адвокаты Бездны люди неглупые. Согласно особой статье договора, тело должно «вылежаться» определенный период времени. Если б мы этой статьей пренебрегли, Сванн автоматически поплатился бы душой.

– И когда срок?

– Срок истек три часа назад, в полночь, – сказал Валентин. – Вот почему они так встревожены. И так опасны.

Еще одно стихотворение пришло в голову Байрона Джовитта, легкой походкой возвращавшегося по Восьмой авеню и жевавшего на ходу сэндвич с тунцом и салатом. Музу не следовало торопить. Для придания четверостишию окончательной формы достаточно и пяти минут, а если намечалось продолжение – то чуть больше. Оттого-то Байрон и не спешил обратно в офис, пребывая в мечтательном настроении и подгоняя строки в угоду рифме: он надеялся заявиться с готовеньким стихотворением.

Однако до дверей он дошагал, не успев отшлифовать финальную строфу. Чисто автоматически опустил руку в карман за выданными Д’Амуром ключами и зашел в дом. И едва собрался закрыть за собой дверь, как вдруг на порог шагнула женщина и улыбнулась ему. Она была красива, а Байрон, как истинный поэт, от красоты дурел.

– Прошу вас, – заговорила она, – помогите мне!

– Чем могу? – пробубнил Байрон с набитым сэндвичем ртом.

– Не знаете ли вы человека по имени Д’Амур? Гарри Д’Амур?