Джек Кетчам - Девушка по соседству

Донни и Вилли тоже стояли не шевелясь.

Тишина в помещении сгустилась до предела.

Донни наклонился. Приложил руку к губам Мег, потом к ее груди.

– Она… она дышит?

Никогда голос Рут не был таким подавленным.

– Да. Немного.

Рут кивнула.

– Укройте ее, – сказала она. – Укройте. Укройте сейчас же.

Она снова кивнула, не глядя ни на кого, потом повернулась и прошла через убежище так медленно и осторожно, словно ступала по битому стеклу. В дверях она остановилась и выпрямилась. А потом сразу же исчезла в дверном проеме.

И остались только мы. Дети .

Вилли первым пришел в себя.

– Я принесу одеяла, – сказал он. Вилли прижимал руку к голове, прикрывая глаз. Половина его волос сгорела.

Но вся злость словно испарилась.

У края верстака, дымясь, еще тлели тряпки.

– Твоя мать звонила, – буркнул Донни.

Он, опустив взгляд, не отрываясь смотрел на Мег.

– А?

– Твоя мама, – сказал он. – Звонила. Хотела узнать, где ты. Я снял трубку. Говорила с ней Рут.

Мне не нужно было спрашивать, что Рут сказала маме. Они как бы меня и видеть не видели.

– А где Вуфер?

– Пошел поужинать к Эдди.

Я подобрал с пола скобу и отдал ее Сьюзан. Не думаю, что она что-нибудь вообще понимала. Она не сводила глаз с Мег.

Вернулся Вилли, притащив одеяла. Обвел взглядом всех нас, потом швырнул одеяла на пол, развернулся и пошел наверх.

Мы слышали, как он, пыхтя, поднимается по ступенькам.

– Что будешь делать, Донни? – спросил я.

– Не знаю, – ответил он.

Его голос был плоским и безжизненным, словно его, а не меня били ногой по голове.

– Она может умереть, – сказал я. – Она наверняка умрет . Если ты ничего не сделаешь. И больше некому. Ты это знаешь. Рут ничего не сделает. Вилли тоже.

– Я знаю.

– Так сделай же что-нибудь.

– Что?

– Что угодно. Сообщи. Копам.

– Не знаю, – сказал Донни.

Он поднял с пола одно из одеял и накрыл Мег так, как велела ему Рут. Накрыл осторожно и бережно.

– Не знаю, – сказал он и тряхнул головой.

Потом он повернулся ко мне:

– Мне надо идти.

– Оставь нам хотя бы лампочку. Хоть какой-то свет. Чтобы мы могли как-то помочь ей.

На мгновение он задумался.

– Ладно. Без проблем, – сказал он.

– И хоть немного воды. Тряпку и воды.

– Ладно.

Он прошел в подвал, и оттуда послышался звук текущей воды. Донни вернулся с ведром и тряпками, которые положил на пол. Потом он подцепил лампочку за крюк в потолке. На нас он не посмотрел. Ни разу.

И направился к выходу.

– Увидимся, – сказал Донни.

– Да, – сказал я. – Увидимся.

И он закрыл дверь.

На нас опустилась долгая холодная ночь.

Больше никто к нам не спускался.

В доме стояла почти полная тишина. Только из комнаты братьев едва доносилась музыка. Братья Эверли пели «Мечта – это все, что у меня осталось». После них вступил Элвис со своим хитом «Упрямая женщина». Каждая песня словно издевалась над нами.

Мама, должно быть, уже в истерике. Я представлял, как она звонит в каждый дом нашего квартала в надежде, что я могу быть там, в палатке или на ночевке, не предупредив ее. Потом отец позвонит в полицию. Я все время ожидал отчетливого стука в дверь. И не мог понять, почему они не приходят.

Надежда превращалась в отчаяние, отчаяние – в гнев – гнев в тупую пассивность. Нам оставалось только ждать и вытирать лицо и лоб Мег.

Ее лихорадило. На затылке коркой спеклась кровь.

Мы то погружались в сон, то вяло выплывали из него.

В голове бесконечно вертелись рекламные песенки. Пользуйтесь Аяксом! Пенный очиститель – да-да-да-да-дадум-дум. Смойте грязь в трубу-дум-дада-да-да-дум. Через реку, через лес… реку, через лес… реку, через… Ни на одной песенке я не мог сосредоточиться. И отогнать их от себя не мог.

Иногда Сьюзан начинала плакать.

Время от времени Мег ворочалась и стонала.

Я радовался, слыша ее стоны. Это значило, что она жива.

Она просыпалась дважды.

В первый раз она проснулась, когда я вытирал ее лицо тряпкой и уже собирался сделать перерыв, когда она внезапно открыла глаза. Я был так поражен, что едва не выронил кусок мокрой ткани. Но я сразу же спрятал его за спину, потому что ткань была розовой от крови, и я не хотел, чтобы Мег это видела. Мысль об этом всерьез меня тревожила.

– Дэвид?

– Да.

Она вслушивалась во что-то. Я посмотрел в ее глаза и увидел, что один из зрачков вдвое больше другого, – я пытался понять, что же она видит.