Джек Кетчам - Возвращение

Returns by Jack Ketchum, 2002

— Я тут.

— Ты что?

— Говорю, я тут.

— О, хватит, не начинай. Только не начинай!

Джилл лежит на дорогом заляпанном диване перед телевизором с рюмкой в руке. Показывают какое-то спортивное шоу. На полу стоит бутылка “Джим Бима”. Она меня не видит, зато меня видит Зои. Зои свернулась калачиком на другой стороне дивана и ждет, пока ее накормят — солнце уже четыре часа как взошло, сейчас десять утра, а она привыкла получать свою порцию “Фрискис” в восемь.

Я всегда чувствовал, что кошки могут видеть то, чего не видят люди. Теперь я знаю.

Она смотрит на меня с каким-то умоляющим интересом. Глаза широко раскрыты, черный нос дергается. Я знаю, что она что-то от меня ждет. И я пытаюсь ей это дать.

— Ради Бога, ты же должна была ее кормить! Нужно поменять песок в ее туалете.

— Что? Кого?

— Кошку. Зои. Кормить. Поить. Песок. Забыла?

Она снова наполнила стакан. Этим она занималась всю ночь и все утро, лишь иногда ненадолго засыпая. Это было плохо, когда я был жив, но с того времени, как четыре дня назад я попал под такси на перекрестке Семьдесят второй и Бродвея, это стало неизмеримо хуже. Может, так она страдала от утраты. Я только вернулся прошлой ночью из Бог-знает-откуда и должен был что-то сделать, или же попытаться сделать, и может быть это и было моей задачей. Заставить ее взять себя в руки.

— Господи! Ты в моей голове, черт возьми! Уходи!

Она кричит так громко, что соседи могут услышать. Соседи на работе, а она — нет. Поэтому никто не колотит по стенам. Зои смотрит на нее, а потом — снова на меня. Я стою у входа на кухню. Я знаю, где я, но себя совсем не вижу. Поднимаю руки, но передо мной нет никаких рук. Смотрюсь в зеркало, но там — никого. Кажется, только моя семилетняя кошка может меня видеть.

Когда я вернулся, она спала на кровати в спальне. Она спрыгнула и подбежала, задрав кверху свой черно-белый хвост, закрученный в конце. То, что кошка счастлива. Всегда понятно по ее хвосту. Она мурлыкала. Попыталась прижаться ко мне мордочкой, пометить своей пахучей железой, что я принадлежу только ей, провести этот вечный кошачий обряд, как тысячи раз до этого, но что-то пошло не так. Она озадаченно посмотрела на меня. Я наклонился почесать ее за ушком, но, конечно же, мне это не удалось, и это еще больше озадачило Зои. Попробовала потереться об мои ноги. Ничего.

— Прости, — сказал я. Мне было очень жаль. Внутри все налилось свинцом.

— Давай, Джил! Вставай! Надо накормить ее. Прими душ. Свари кофе. Чего бы это ни стоило.

— Твою мать, это сумасшествие, — говорит она.

Но, несмотря ни на что, она поднимается. Смотрит на часы на каминной полке. Нетвердой походкой направляется в ванную. Скоро я слышу шум воды в душе. Идти туда я не хочу. Не хочу смотреть на нее. Не хочу видеть ее обнаженной, и уже давно не видел. Она была актрисой. Летние гастроли и случайные съемки в рекламе — ничего особенного. Но, Боже, она была прекрасной. Потом мы поженились и скоро пьянство за компанию превратилось в пьянство сольное, в пьянство целый день, и тело ее быстро расползлось — там что-то добавилось, тут что-то убавилось. Мешки саморазрушения. Не знаю, почему я с ней не развелся. Мою первую жену унес рак. Может, я просто не мог вынести расставания со второй.

Или я просто верный.

Не знаю.

Я слышу, что воду выключили, и немного позже она входит в гостиную в белом ворсистом халате, волосы обернуты розовым полотенцем. Она взглянула на часы. Направляется к столу за сигаретой. Прикуривает и яростно затягивается. Походка все еще нетвердая, но уже не настолько. Она хмурится. Зои с опаской смотрит на нее. Когда Джил такая, полутрезвая-полупьяная, она опасна. Я знаю.

— Ты все еще здесь?

— Да.

Смеется. Недобрым смехом.

— Ну конечно ты здесь.

— Да, я здесь.

— Дерьмо. Сводил меня, твою мать, с ума, когда был жив, теперь сводишь меня с ума когда умер!

— Я здесь, чтобы помочь тебе, Джил. Тебе и Зои.

Она осмотрела комнату, словно надеясь наконец увидеть меня и убедиться, что я на самом деле здесь, что я не просто голос в ее голове. Словно она пытается найти меня, точно установить источник этого голоса. На самом деле, все, что ей нужно было сделать — посмотреть на Зои, уставившуюся прямо на меня.

Но она смотрит в сторону. Мне это не нравится.

— Ну, тебе не придется беспокоиться о Зои, — говорит она.

Я собираюсь спросить, что она имеет в виду, но в это время раздается звонок в дверь. Она гасит сигарету и идет к двери. В коридоре стоит мужчина, которого я вижу в первый раз. Невысокий, застенчивый и чувствительный с виду, немного за тридцать, в темно-синей ветровке. Его поза выдает неуверенность в себе.