Джек Кетчам - Девушка по соседству

Тело ее не было теплым. Это была горячка. Не теплота, а ложь.

От нее исходил запах смерти.

Я видел ее в расширившихся зрачках Мег, в той дыре, куда проваливалось ее сознание.

Я обмывал ее пальцы.

Закончив, я уложил Сьюзан между нами, и мы лежали вместе, молча вслушиваясь в ее прерывистое дыхание, в каждый ее вдох, продлевавший ей жизнь на еще несколько секунд; мы всматривались в ее подрагивающие веки, в которых еще слабо теплилась жизнь, и когда она снова открыла глаза, мы не удивились. Мы были счастливы от того, что видели Мег, которая смотрела на нас, прежнюю Мег, ту, которая жила с нами раньше, жила вместе с нами в реальности, а не в этом горячечном кошмаре.

Губы ее шевельнулись. Она улыбнулась.

– Эй, я выкарабкаюсь, – сказала она, взяв Сьюзан за руку. – Со мной все будет в порядке.

В тусклом свете лампы, на рассвете, который для нас рассветом не был, она умерла.

Стук в дверь раздался полутора часами позже.

Я услышал, как Чандлеры встают с кроватей. Услышал мужские голоса и тяжелые незнакомые шаги, проследовавшие из гостиной в столовую – и далее на лестницу, ведшую в подвал.

Они откинули засов, открыли дверь, и в проеме появился Дженнингс вместе с моим отцом и еще одним копом по фамилии Томпсон, которого мы знали по клубу ветеранов. За ними стояли Донни, Вилли, Вуфер и Рут, даже не пытаясь бежать; они просто смотрели, как Дженнингс подошел к Мег, приподнял ей зрачки и попытался прощупать пульс, которого не было.

Отец подошел ко мне и обнял за плечи. « Боже , – сказал он, качая головой. – Слава богу, мы тебя нашли. Слава богу, мы нашли тебя ». По-моему, он впервые произнес слово «Бог», но, думаю, он действительно говорил абсолютно искренне.

Дженнингс накрыл лицо Мег одеялом, а Томпсон подошел к Сьюзан, которая содрогалась в рыданиях. С тех пор как Мег умерла, Сюзи лежала молча, а теперь облегчение и скорбь изливались из нее потоками.

Рут и вся ее семейка бесстрастно наблюдали за происходящим.

Дженнингс, которого Мег предупреждала о Рут на празднике Дня независимости, похоже, сейчас мечтал о том, чтобы кого-нибудь из них убить.

С побагровевшим лицом, едва сдерживаясь, он выстреливал в нее вопросы – и было ясно, что он предпочел бы выпустить в нее обойму из пистолета, который он нервно поглаживал. Как это произошло? Как это произошло? Как долго ее здесь держали? Кто сделал ей эту надпись на теле?

Какое-то время Рут молчала. Просто стояла на ступеньке и расчесывала язвы на лице. И потом сказала:

– Мне нужен адвокат.

Дженнингс словно не слышал ее. Он продолжал задавать вопросы, но она твердила: «Мне нужен адвокат», словно готовилась прибегнуть к Пятой поправке [29] Поправка к Конституции США, позволяющая обвиняемому не давать показаний, могущих усугубить его положение. .

Дженнингс свирепел все больше. Но это было бесполезно. Я бы мог ему объяснить.

Рут была камнем.

И, следуя примеру матери, ее дети были такими же.

Но я таким не был. Я сделал глубокий вдох и постарался не думать о том, что рядом стоит мой отец.

– Я расскажу вам все, что вам нужно знать, – сказал я. – И я, и Сьюзан.

– Ты все это видел?

– Почти все, – сказал я.

– Некоторые раны были нанесены недели назад. Ты и это видел?

– Кое-что видел. Достаточно.

– Ты видел это?

– Да.

Его глаза сузились.

– Ты здесь пленник или тюремщик, парень? – спросил он.

Я повернулся к отцу:

– Я ни разу не причинил ей боль, папа. Ни разу. Честно.

– Но ты ни в чем ей и не помог, – сказал Дженнингс.

Это было то, что я твердил себе всю ночь.

Но голос Дженнингса сжал эти слова в комок и швырнул мне в лицо. На мгновение я задохнулся.

Есть «правильно» и есть правда , подумал я.

– Нет, – сказал я. – Не помог.

– Ты пытался, – возразила Сьюзан, не перестававшая плакать.

– Он вправду пытался? – спросил Томпсон.

Сьюзан кивнула.

Дженнингс задержал на мне взгляд, но потом тоже кивнул.

– Ладно, – сказал он. – Поговорим об этом позже. Пора сворачиваться, Фил. Всем наверх.

Рут что-то пробормотала.

– Что? – спросил Дженнингс.

Она, опустив голову, бормотала что-то себе под нос.

– Миссис, я вас не слышу.

Рут вскинула голову, глаза ее вспыхнули.

– Я сказала, что она была шлюхой , – сказала Рут. – Она написала на своем теле эти слова! Сама написала! «Я ШЛЮХА. ТРАХНИ МЕНЯ». Вы думаете, я их написала? Она написала их сама – на себе – потому что гордилась этим! Я пыталась ее наставлять, воспитывать, научить хоть каким-то приличиям. Она написала это мне назло: «Я ШЛЮХА. ТРАХНИ МЕНЯ». Так она и поступала, трахалась со всеми подряд. С ним уж точно трахалась. – Она указала на меня. Потом на Вилли и Донни: – И с ним, и с ним тоже. Трахалась со всеми! Она бы трахнулась и с малышом Ральфи, если бы я не вмешалась, если бы не привязала ее там, где никто не мог видеть ее ног, ее задницы и ее дырки, ее дырки , потому что, мистер, она и была дыркой, и ничем больше, бабой, которая подлезет под любого охочего до траха самца. Я ей услугу оказала. А вы можете идти на хрен. Тоже мне, сраный кусок мяса в форме. Воин, куда там. Говно. Пошел на хрен! Я ей услугу оказала…