Иринарх Кромсатов - Лярва

Теперь Максим оказался в крепости, неприступной для женщины, но недостаточно надёжной ввиду близости мужчины. Увидев, как Гинус выпрямляется над телом его мамы и направляет неспешные шаги в сторону машины, мальчик наконец заплакал в голос. Он кричал: «Мама! Мама!» — и сквозь застилавшие глаза слёзы смотрел на то, как убийца подходит вплотную и начинает спокойно озираться в поисках подходящего крупного камня, чтобы разбить стекло. И в самый тот момент, когда искомый камень был найден и уже занесён для удара, автомобиль, подчиняясь ухватившей и повернувшей ключ детской ручке, вдруг дёрнулся, взревел и начал разгоняться.

Он несильно ударил углом капота Лярву, сшиб её с ног и отбросил в сторону, вздрогнул от мощного удара камнем, угодившего не в стекло, а в багажник, и, миновав мусорный контейнер, устремился вниз по дороге. Сзади раздавались тяжёлые шаги бежавшего Гинуса. Мальчик, сидевший в пассажирском кресле, был слишком мал ростом и не видел ничего, кроме приборной панели. Он догадался вскочить на ноги, обрёл обзор сквозь лобовое стекло и ухватился за руль как раз в тот момент, когда машина полным ходом неслась на одну из могильных оград, угрожая съехать с дороги.

Максим рванул руль так, как это делал отец, и чудом умудрился избегнуть столкновения, возвратив на дорогу автомобиль, прыгавший с левых колёс на правые. Но долго, разумеется, такое везение продолжаться не могло.

Чертыхаясь и отплёвываясь, сдирая с одежды колючки, Лярва с трудом выбралась из-под могильной ограды, куда закатилась после удара капотом. Придерживая кровоточившие ссадины на плече, она села прямо на ту самую дорогу, по которой только что пронёсся автомобиль, и смотрела вслед ему и побежавшему за ним Гинусу. Ноги она вытянула перед собою и чуть развела в стороны, приняв совершенно мужскую позу. Она была убийственно спокойна, как всегда, и только чутко прислушивалась, ожидая с минуты на минуту звук автомобильной аварии. И она дождалась его: вот машина с глухим стуком врезалась в какое-то препятствие, вот через некоторое время раздались столь же глухие удары камнем по гулкой поверхности, и вот, наконец, послышались звуки разбиваемого стекла и его осыпания внутрь салона.

Вслед за тем всё стихло, точно в могиле.

Лярва подняла голову, посмотрела на небо и, продолжая своё хладнокровное ожидание, стала наблюдать за белым облачком, лениво плывшим по чистой лазури. Тихие шаги, сопровождаемые периодическим шорохом гравия по дороге, отвлекли Лярву от обманчиво безмятежного зрелища. Она опустила голову и увидела Гинуса, не спеша тащившего за собой по дороге, ухватив за ноги, окровавленное тело мальчика.

При всём ужасе новой страницы жизни Лярвы, при всей ужесточившейся и усугубившейся опасности этой женщины, при всём кажущемся безумии человека, который бы теперь пожелал встречи с нею, такой «безумец», однако же, нашёлся. Некий человек с некой целью как раз в этот период времени вознамерился повидаться с Лярвою — и преуспел в своём намерении.

Однажды она пребывала в своём подземелье одна. Гинуса рядом не было и, что важно, он был настолько удалён от неё, что в ближайшие час или два никак не мог успеть появиться на кладбище. Возможно, он отправился «на охоту» или отсутствовал по иным причинам — неважно. Главное в том, что пожелавший встречи «безумец», по всей видимости, знал об отсутствии Гинуса, ибо в противном случае вряд ли осмелился бы искать встречи с Лярвой. Так что минута для свидания была выбрана весьма удачно.

Тёплый августовский вечер клонился к ночи и к совершенному успокоению. Багрово-оранжевый закат последними лучами заходящего солнца красиво отсвечивал от нержавеющей стали табличек на могильных памятниках, отсверкивал красноватыми бликами от звёзд и крестов, устремлённых в небо, и обнимал всё кладбище призрачным заревом теплоты, благоденствия и безмолвия. И всё было бы приятно и благостно в тот тёплый, жизнерадостный вечер, с его убаюкивающими красками и отрадною тишиною, если бы не тянулись по земле зловещие тени от мрачных надгробий, если бы не устремлялись эти тени узловатыми пальцами к чёрному зеву одной расширенной пустой могилы и если бы в этой могиле не слышались глухие звуки чьей-то пугающей, отверженной жизни. Отсвет заходящего солнца ещё проникал в жуткое жилище Лярвы, ещё освещал блекнущим светом его убогое убранство и самые необходимые для жизни вещи (посуду, старый рваный матрас и прочее), ещё помогал хозяйке видеть и заниматься какими-то мелкими делами и хлопотами, как вдруг свет померк, насильственно заслонённый какою-то тенью. Лярва мгновенно, по-звериному стремительно обернулась ко входу в свою землянку, прищурилась на силуэт стоявшего там человека, не смогла рассмотреть его и собиралась уже пойти вперёд, ему навстречу, но вдруг услышала тихий, предостерегающий и до странности знакомый ей голос: