Роберт Маккаммон - Жизнь мальчишки [litres]

Как я уже упоминал раньше, лошадиное лицо и могучее бесформенное тело миссис Лезандер могли устрашить даже гризли, не то что человека. Обычно она была неулыбчива и мрачна, будто грозовая туча. Но я плакал, мои глаза покраснели, и, возможно, именно это явилось причиной внезапного преображения, свидетелем которого я стал в тот день.

– Ах ты, бедный маленький ангелок, – проворковала миссис Лезандер, и на ее лице отразилось такое несвойственное ей участие, что я едва не лишился дара речи. – Господи, мне так жалко твоего песика!

Она сказала «песеика» – вот как это вышло у нее.

– Пожалуйста, входите! – сказала она отцу.

Вслед за ней мы прошли в небольшую приемную, где на обшитых сосновыми панелями стенах висели снимки счастливых детей, обнимающих своих собак и кошек. Она отворила дверь на лестницу, ведущую в подвал, где располагался кабинет доктора Лезандера. Каждый шаг был для меня мукой, потому что я уже знал, что меня ждет.

Моя собака умирала.

Около часа дня грузовик с прохладительными напитками из Бирмингема сбил Бунтаря, когда он перебегал Мерчантс-стрит. Как сообщил маме по телефону мистер Доллар, Бунтарь был среди целой стаи собак. Выходя после ланча из кафе «Яркая звезда», мистер Доллар услышал пронзительный визг тормозов и последний короткий лай моего пса. Бунтарь лежал на мостовой, а собаки стояли над ним и лаем пытались заставить его подняться. Увидев это, мистер Доллар позвонил шефу Марчетту, они погрузили Бунтаря в кузов пикапа Уинна Гилли и отвезли к доку Лезандеру. Для мамы известие стало тяжким ударом, потому что еще с утра она хотела посадить Бунтаря в загончик, но забыла об этом, увлекшись очередной серией «В поисках завтрашнего дня». Никогда раньше Бунтарь не забирался на Мерчантс-стрит. На этот раз он связался с дурной компанией, за что ему пришлось заплатить дорогую цену.

Внизу пахло животными, запах был не то чтобы неприятный, но резкий. Вокруг стояли клетки из блестящей нержавеющей стали, стены были выложены сверкающей белой кафельной плиткой, а свет давали флуоресцентные лампы. Доктор Лезандер был одет в свой обычный белый халат, его лысина блестела под ярким светом ламп. Когда он здоровался с отцом, его голос был тихим, а лицо невеселым. Доктор Лезандер взглянул на меня и положил мне руку на плечо.

– Кори, – сказал он, – хочешь посмотреть на Бунтаря?

– Да, сэр.

– Тогда я отведу тебя к нему.

– Он ведь не… он ведь не умер, правда?

– Нет, он еще не умер. – Рука доктора принялась осторожно разминать напряженную мышцу у основания моей шеи. – Но он умирает. Я хочу, чтобы ты это понимал.

Глаза доктора Лезандера поймали мой взгляд и больше не отпускали его.

– Я сделал все для того… чтобы Бунтарю не было больно… но ему все равно очень плохо.

– Пожалуйста, помогите ему! – крикнул я. – Вы же доктор!

– Верно, но даже если я сделаю операцию, это ему не поможет. Он очень сильно пострадал.

– Но вы же… не можете… просто так дать ему умереть !

– Пойдем поглядим на Бунтаря, сынок, – позвал меня отец. – Нам лучше поторопиться.

«Пока там еще есть на кого смотреть» – вот что он хотел сказать.

Отец остался ждать снаружи, а мы с доктором Лезандером вошли в маленькую комнату. Еще в дверях я услышал свистящий звук закипающего чайника. Наверху, в кухне, миссис Лезандер готовила для нас чай: на плите у нее кипела вода. В комнате, куда мы вошли, стоял резкий, тошнотворный запах. Я увидел полку, полную пузырьков, и небольшой столик с врачебными инструментами, аккуратно разложенными на голубой ткани. В центре комнаты стоял стол из нержавеющей стали с продолговатым возвышением посредине, накрытым одеялом размером как раз с собаку. У меня подкосились ноги: одеяло было пропитано подсыхающей кровью.

Должно быть, меня начало трясти, потому что доктор Лезандер сказал:

– Можешь не смотреть, если тебе не хочется…

– Нет, я хочу посмотреть.

Доктор осторожно откинул край одеяла.

– Спокойно, спокойно, – проговорил он, словно обращаясь к раненому ребенку.

Бугор на столе начал дрожать, и я услышал, как кто-то заскулил под одеялом, отчего у меня сразу же оборвалось сердце. Глаза мои наполнились горячими слезами. Я хорошо помнил, кто так скулил: когда отец впервые принес Бунтаря к нам домой щенком в коробке, тот боялся темноты. Подойдя к столу, я взглянул на то, что показал мне доктор Лезандер.

Колесо грузовика проехало по голове пса. Белая шерсть и кожа на одной стороне его черепа были содраны, и там теперь виднелись розовая кость и оскаленные зубы. Красный язык сновал в кровавой каше. Один глаз приобрел серый, какой-то мертвенный цвет, другой был влажным, полным страха. Кровавые пузыри вырывались из ноздрей Бунтаря, дыхание было затрудненным, хриплым. Одна из передних лап превратилась в бесформенное месиво, торчали острые обломки костей.