Леонида Подвойская - Алена

– А ты бы меня «пожалела», а, девонька? Нет уже мочи терпеть. Как нахлынет эта проклятая головная боль, хоть твоим зверюшкой вой, – с горечью предложила бледная женщина с кровати у окна. – Зверюшки они что – не понимают. А тут знаешь, что это опять вернется. И опять. И все сильнее и сильнее. Пока не сдохнешь. Если раньше с ума не сойдешь. А дети еще малые. Пугать нельзя. Уйдешь за сарай и воешь там потихоньку.

Глаза впечатлительной Алёнки наполнились слезами. Она легким ветерком метнулась к кровати женщины и вмиг обняла ее голову.

– Бедная вы бедная, – плача, гладила она выбритую голову женщины. – А такая прическа зачем? – некстати поинтересовалась она.

– «Прическа», – фыркнула стриженая. – К операции готовят.

– Ничего-ничего-ничего, – начала гладить лысую голову девушка. – Пройдет-пройдет-пройдет, – привычно затараторила она.

– Если ты хочешь, как у Степановны, то не получится, – подхватилась было женщина, но тут же опустилась на койку.

– Бедненькая, – все еще плача, повторяла девушка, легко касаясь длинными пальчиками висков женщины. – Здесь болело. И здесь. И здесь. Ничего-ничего-ничего. Пройдет-пройдет-пройдет. Поспите-поспите-поспите.

Когда женщина у окна сонно засопела, Алёна, вытирая слезы, вернулась к собеседнице.

– Извините, мы тут все время вас перебиваем. Но так получается само… Рассказывайте, пожалуйста, дальше.

– Нет, внучечка. Поздно уже. И знаешь… горло у меня болит. Слышишь, как я разговариваю. Ты бы немножко его полечила, а?

– Но я не умею…

– А ты, как им, руку положи.

– Не знаю… Я же не специально…

– Ну, не знаешь, так и не знаешь, – просипела старуха.

– Нет, вы не обижайтесь. Я ведь не лечу. Ну, когда больно очень всяким зверюшкам, я вижу, чувствую. Вот и родных чувствую.

– Дай руку. Положи сюда. Чувствуешь? Я с этой болью уже несколько лет. Просто притерпелась.

И Алёна почувствовала. Боль была острой, пронизывающей насквозь ее тело. И она, уже молча вытирая слезы, пыталась унять ее.

– За раз не справишься. Если вообще можешь, – успокоила старуха Алёну. – Ладно, дорогая. Иди спать. Ты очень устала, правда?

Алёна согласилась, что это правда, вдруг стали слипаться глаза. Быстренько попрощавшись, она добралась до своей палаты и, прикоснувшись щекой к подушке, тут же уснула.

А в палате Даниловны две бодрствующие соседки приставали к ней, требуя объяснений.

– Вот что я вам скажу, девоньки… Только т-с-с-с, молчок. Подойдите-ка сюда, ко мне. Слушайте. Н-и-ч-е-г-о не было. Вы спали. И спите. Спать, спать.

– Вот так. Забот девоньке меньше, – пробормотала Ростова, когда любопытные больные добрались до коек и тут же начали похрапывать.

Затем старая женщина впервые за долгое время самостоятельно встала, опираясь на стену и хватаясь за койки, добрела до окна и, глядя на «обрезанную» луну, ласково улыбнулась и что-то зашептала. То ли луне, то ли звездам, то ли Богу…

Алёна проснулась, как дома, то есть с петухами. Нерастраченная на домашние хлопоты энергия требовала выхода, и девушка направилась к дежурной сестре получить задание на утро.

– Вначале позанимайся собой, а потом, после обхода, придумаем тебе занятие, – улыбаясь, посоветовала дежурная.

Признав правоту этих слов и покраснев от того, что медсестра может заподозрить ее в нечистоплотности, Алёна тут же занялась утренней гигиеной. Затем заглянула в отделение к взрослым – проведать Даниловну и других несчастных больных.

– Ты поможешь мне пройтись, – попросила после приветствий Даниловна. – Только тихонько, пока они все спят.

– Вот что, девонька, ты о том, что вчера этих двух… ну, пожалела, никому не говори, – предложила старуха, опираясь на плечо помощницы и довольно бойко выбираясь в коридор.

– А что, что-то плохое случилось? – испугалась Алёна.

– Нет, не бойся. Все хорошо. Думаю, даже очень. Но давай подождем, посмотрим. А то знаю я этих женщин. Пристанут к тебе, душу вытянут. И с прыщом, и с зубом, и другими мелочами. А тебе твой дар на мелочи растрачивать нельзя.

– О чем таком вы говорите? – озадачилась девушка.

– Я тебе расскажу. Много чего. Поймешь. А пока поверь. Хорошо?

– Конечно, я и не собиралась ничего такого рассказывать. А вы вот вчера только начали…

– Вечером. Думаю, что эта наша Степановна нам не помешает. Может, ты ее заранее успокоишь?

– Не знаю, никогда не пробовала заранее…

Беседу прервал вошедший в отделение врач.

– Ого! Даниловна! Что это значит? – изумился он, увидев передвигающуюся на своих ногах старуху. – Коляска сломалась? – высказал он догадку.