Василий Фомин - Легенда о царице. Часть первая. Явление народу египетскому

– Ха! Ха-ха! Ха-ха-ха-ха! – развеселился он. – Друг мой, пусть тебя не беспокоят эти переросшие жабы-акселлераты. Неужели ты думаешь, что с нами может что-нибудь случиться, когда все только-только началось? Какой тогда во всем этом смысл, ну сам подумай? Вперед, вперед, навстречу удивительной судьбе… дьявол, мне опять придется наматывать юбку, вот это действительно меня пугает не на шутку!

Ближе к вечеру, когда оранжевый диск Атума направлялся в страну Запада, жители великого города, находившиеся в этот момент на набережной Иб Усир, увидели, как из священных вод великой реки выплыл незнакомец, весьма неопределенной и очень подозрительной национальности, да еще с большим ослом в обнимку и весело им всем, молча, крикнул:

– Привет вам братья египтяне!

Затем вылез на набережную и, воздев вверх руки, с чувством произнес, по-прежнему, не открывая рта:

– Счастливы глаза мои, увидевшие великий город! Блаженны ноги мои, ступившие на святую землю.

Потом, счастливо улыбаясь, тщательно обтер об землю левую ступню от свежепроизведенного коровьего блина и, глядя на четыре пирамиды, возвышающиеся невдалеке, трижды чинно осенил себя крестным знамением и степенно поклонился земным поклоном.

– Приветствую вас, древние сооружения, рад видеть вас в первозданном виде.

Затем, из-под ладони, он посмотрел на два огромных обелиска, возвышающихся далее к северо-западу, и, перекрестившись еще раз, пояснил, обращаясь, к онагру:

– Священное сие место называется Абусир. И перед глазами мы имеем пирамиды фараонов пятой династии – Сахура, Ниусера, Неферикара и Ранеферефа, а далее два – солнечных храма, с сорокаметровыми обелисками, устремленными в небо.

Грандиозно!

Тут он обратил внимание, что все общество, собравшееся на набережной, прекратило свои повседневные дела. Установилась необычная, для скопления людских тел, тишина, только издали доносилось коровье мычание, овечий и козий блей и мелодичное верещание стрижей в вышине. Все поголовно уставились на бродягу.

– Друзья мои. – бродяга протянул вперед руки и шагнул навстречу египтянам. – сейчас я все вам объясню…

Тут он замолчал, не успев закончить мысль, начатую в таком мажорном ключе, потому, что понял, что объяснить то, он ничего не может, поскольку и сам ни хрена не понимает. Но это-то еще и ничего – сотни мудаков, во всем мире, постоянно что-либо объясняют посторонним, сами, ни фига не понимая, но бродяга вдруг сообразил, что его собственная биография полностью вмещается в ближайшие час-полтора – ну, может быть, два!

– Оп-па! – несказанно удивился пришелец, но тут же нашелся. – Друзья мои, а давайте лучше – вы мне сами все объясните.

Однако, люди от, направлявшегося к ним, пришельца, попятились, а некоторые уже стали подбирать камни и куски засохшей глины.

– О-о-о! У-у-у! – разочарованно протянул бродяга, покачав головой. – как все тут у вас густо заросло невежеством и ксенофобией, а ведь…

Но тут и минорная мысль прервалась на половине, ибо бродяга вдруг осознал, что он… ешкин кот!

Он говорил молча!

Слова его, судя по физиономиям, все слышали. Он и сам их прекрасно слышал, но вот рта-то он не раскрывал.

– Так. – прошептал он на ухо онагру. – Не привлекая внимания, тихо и незаметно, удаляемся в сумерки вечерние.

Он вскочил на своего четвероногого спутника задом наперед, шлепнул его ладонью и, вытянув успокаивающе вперед ладони к смотрящим на него людям, действительно удалился в просторы Египта.

Ближе к вечеру достойную пару можно было видеть уже невдалеке от сказочного города. Они продвигались среди полей, огородов и садов, с интересом всматриваясь в кипучую жизнь Страны Реки.

А жизнь кипела, ибо было время жатвы. Жнецы серпами жали пшеницу, за ними шла босоногая детвора и вязала срезанные стебли в снопы. Где-то гоняли волов по кругу, обмолачивая колосья, а женщины в белых льняных сарафанах, спрятав иссиня-черные волосы под косынками, деревянными лопатами подбрасывали зерно вверх, освобождая его от половы уносимой ветром. Тащили в корзинах огурцы, связки лука, чеснока. Чуть дальше от реки, ближе к плато, шел сбор винограда. Чернокожие таскали громадные корзины, доверху наполненные сочными полупрозрачными ягодами. Им помогали работать люди с палками и с плетками.

Путники то ехали по дороге среди полей, то сворачивали на тропинки среди тенистых рощ инжира, каштанов и финиковых пальм. И на полях, и в рощах им встречались упитанные люди с прижмуренными кошачьими глазами, поднятыми вверх подбородками и выпяченными нижними губами. Их сопровождали два, три или более вооруженных палками людей. У этих тоже началась страда. То здесь, то там путник видел их работу: кого-то тащили за волосы и пинали ногами, кого-то растянули за ноги и за руки прямо на поле и охаживали палками по спине и по пяткам, а одного вообще привязали за ноги и засунули головой в колодец. Было во всем этом нечто до боли знакомое.