Василий Фомин - Легенда о царице. Часть первая. Явление народу египетскому

Бродяга наш настолько увлекся политико-экономической жизнью страны, что у него просто не было времени глянуть вокруг. А вот это зря, ибо посмотреть-то было на что, более того, это было единственное место, где на это можно было посмотреть. Более того, это было единственное в мире место, по которому много тысяч лет опознают планету Земля и еще много тысяч лет, по нему, будут ее опознавать. Путник увидал, а практически ткнулся носом, в самый характерный признак нашей планеты. Прямо в эти самые три сооружения.

Итак, по порядку.

На широкой зеленой долине, тянувшейся с юга на север, томно раскинулась река, лениво несущая свои воды в том же направлении, с берегами, густо заросшими водной растительностью, с песчаными отмелями, высунувшими из воды свои желтые спины. На песке чернели какие-то обломки скал, похожие глыбы нежились и в воде, иногда исчезая и вновь появляясь, меж ними по песку и воде расхаживали голенастые, клювастые и длинношеи птицы. Из зеленых зарослей вылетали и обратно прятались стаи других птиц. В долине паслись многочисленные стада разнообразных животных, и суетилась масса народа. Одна часть работала – жала, веяла, собирала, а другая часть, этого народа, с палками бегала между ними орала, размахивала дубинками, после чего, третья часть, споро погоняла караваны груженых ослов. Виднелись отряды воинов со щитами и копьями, в воздухе летал крик, гомон и ор. С первого взгляда было и не понять, что собственно происходит, то ли люди работают, то ли дерутся, то ли сражаются, то ли занимаются грабежом с разбоем. По всей видимости, это и была та самая пресловутая битва за урожай в самом прямом смысле слова.

Все это бродяга охватил единым взором, но не это повергло его в изумление.

Другой половиной того же взора охватил он и город на противоположном берегу, чуть выше по течению, будто явившийся из сказок Шехерезады. Он тянулся на юг и на север вдоль реки, постепенно понижаясь зданиями и увеличиваясь их числом и далее, насколько хватал глаз, город щедро разбросал по полям и лугам деревни и усадьбы. Громадная стена снежной белизны, на фоне зелени лугов и черноты земли, опоясывала комплекс дворцов и храмов, мощные колонны которых были видны и снаружи даже из-за титанической стены. Широкая мощеная дорога тянулась от каменной набережной к белой стене, распихав в стороны прочие строения, и упиралась в сверкающие медные ворота. Над стеной реяли флаги и вымпелы на высоких мачтах. Без слов было ясно, что именно там, за этой стеной и есть центр города и центр власти, возможно, всей страны, протянувшейся на многие километры.

Но и не это поразило странника жующего пучок зеленого лука и сорвавшего еще один.

В полутора километрах от белой стены начинался подъем от речной долины на равнину, тянувшуюся бог знает куда на запад, на север и юг.

На этой самой равнине, где по замыслу божьему не должно бы быть ничего больше и выше булыжника, кто-то, с милой непосредственностью, раскидал утесы и горы, на юг и на север, насколько хватал глаз. Этот кто-то, старательно выверил ребра утесов, тщательно отполировал грани, любовно обложил их белым известняком, а некоторые для разнообразия темным гранитом и, подумав немного, водрузил на каждую вершину массивный золотой треугольник, в настоящий момент, ярко сиявший в лучах солнца. Каждую скалу заботливо окружил стеной и декорировал гипостильными храмами. Затем он, наверное, со вздохом удовлетворения вытер руки, отступил на шаг, любуясь сотворенным, и счел себя равным богам. Кстати, совершенно не подозревая какой ажиотаж его творенья вызовут впоследствии.

Бродяга даже поежился слегка, представив, что неведомый строитель возьмет, да как выйдет сейчас из-за своих титанических сооружений. И чего тогда?

Ослиное фырканье над ухом вывело бродягу из состояния прострации, во время которой он, впрочем, объел весь лук вокруг себя.

– Ну, и что ты на это скажешь? – обратился он, наконец, к своему спутнику, пристроившегося к виноградной лозе. – Ах, вот ты как! Ты, может быть, предполагаешь, что эти белоснежные гиганты – это снега Килиманджаро обещают нам желанную прохладу? Или священные снега Канченджанги зовут отречься нас от суетности мира? Нет, нет и нет! со своей стороны могу сказать, что теперь я точно знаю, где мы находимся (еще бы я не знал!) и даже приблизительно, когда мы там находимся и, вот, это последнее, вызывает у меня нешуточную тревогу.

Бродяга неожиданно визгливо рассмеялся, шлепнув по земле ладонью.