Василий Фомин - Легенда о царице. Часть первая. Явление народу египетскому

Бродяга широко раскрытыми глазами смотрел на жизнь таинственного города и беспрестанно вертелся на онагре, осматриваясь по сторонам.

Его привлекали обширные пальмовые рощи, скорее даже леса с густым пологом закрывающим небо. Его интересовали цветущие тамариски со свечками белых и розовых цветов, до которых он пытался дотянуться со спины своего четвероногого товарища. Он прислушивался к словам песен, вылетающих из окон, и удивлялся, что понимает их, и более всего удивлялся, что и здесь, в ушедшей тьме тысячелетий, люди пели о том же самом, что и в далеком будущем, и это его чрезвычайно обрадовало – значит, нет большой разницы, когда жить. Люди-то те же самые. Почему? Да, поют они о том же самом, о чем будут петь и через много тысячелетий – о любви к женщине, или о любви к мужчине, о любви к родине, о труде повседневном, а так же о сражениях и о героях. Да, ничего не изменилось! Все, все то же самое! Он слышал эти песни там, через четыре тысячи лет. Как же это здорово, что мы люди, так мало изменились. Как хорошо, что человеку будущего понятны чувства человека прошлого. Но если нам понятны чувства человека четырехтысячелетней давности, то, может мы и сейчас будем в состояние понять друг друга?

Уже в сумерках, миновав лес финиковых пальм, он оказался перед кварталом убогих сооружений и копыта онагра застучали по узким улочкам, вдоль глиняных стен, отделяющих неказистые домики от улицы. На стенах сидели многочисленные коты и кошки удивительного пятнистого окраса. Некоторые расхаживали, задрав вверх хвосты. Встречаясь друг с другом, они поворачивались боком, выгибали спины, наклоняли головы и начинали гнусаво подвывать. Часто из двух котов образовывался орущий клубок шерсти, сверкающих глаз и когтистых лап, сваливающийся со стены и продолжающий кататься по земле, после чего неожиданно вновь образовывались два стоящих боком и подвывающих кота.

Далеко внизу, у реки, у длинной каменной набережной, виднелись силуэты нескольких кораблей с высокой кормой, длинными веслами; там, в свете зажженных факелов метались бронзово-красные и черные фигуры, кто-то орал дурным голосом, повторяя какое-то одно слово, затем быстро добавлял три-четыре новых и приправлял все это винтовочным треском бича. Видимо, шла разгрузка припозднившегося судна. И, хоть от реки веяло желанной прохладой, путник не рискнул показаться там со своей неординарной внешностью. Теперь он, не торопясь, ехал по кривым улочкам таинственного города, слыша негромкий говор из-за одних стен, смех и веселые вскрики – из-за других, ругань и визги – из-за третьих.

Вскоре его занесло в странное место. Глинобитные дома стояли вплотную друг к другу и безо всякой системы, в милом беспорядке, образуя даже не улицы, а кривые и неожиданные, как мысли блаженного идиота, переулки, кроме того, узкие до невозможности. Кое-где стены убогих жилищ переходили в глиняную ограду, совершенно бессмысленную с точки зрения здравого смысла. Словно, кто-то, подобным образом, решил увеличить меру хаоса. Пару раз он вообще въехал в тупик.

Двигаясь по этому пыльному лабиринту, а, кстати, руки бродяги, раскинутые в стороны, почти касались стен темных жилищ, а окна призрачно светились темными дырками наверху, вместо окон.

Редко-редко, в каких дырах виднелся тусклый свет и смутные тени, и слышалось невнятное бормотание. Но бродяга шкурой чувствовал, что, почти из всех темных отверстий, на него смотрят внимательные глаза. Кроме того, он явственно слышал за спиной тихие шаги и иногда темные силуэты мелькали во тьме, быстрые и нереальные, как полет нетопыря. И ещё кое-какой звук приятно пощекотал слух путешественника. Что-то очень знакомое и недавно слышимое. Гудение какое-то. Он медленно обернулся назад и тут же заорал, сваливаясь с онагра:

– Берегись!

Онагр скакнул в сторону, бродяга упал на землю, и над ним с гудением пролетела старая знакомая – доска «мир – сознание». Впрочем, пролетела она так быстро, что он не успел прочитать, что там было написано и написано ли вообще. Бумеранг завернул за угол и исчез из вида.

– О, какое таинственное место. – восхищенно прошептал он на ухо онагру, вновь забравшись на него.

Этот тезис тут же получил ещё одно подтверждение.

Из ближайшего окна на шею страннику свалилась петля и, захлестнув шею, потянула его вверх. Онагр, почувствовавший, что его ездок неожиданно воспарил в небо, с удивлением обернулся и уставился на своего путника, дрыгающего в вышине ногами, недоумевая, что это за развлечение он себе придумал.