Гореликова - Нереальная коллекция. Сборник рассказов

– А теперь ты точно похожа на задумчивую кенгуру.

– Что-о?

Темно-серая фигура слегка дрогнула, и что-то неуловимо знакомое промелькнула в этом движении.

– Этого не может быть, – похолодевшими губами прошептала Лариса.

– Может, – голос был тихим, но уверенным. – Может.

– Откуда вы знаете?… Да как вы смеете?… Да я вас… – забормотала Лариса, изо всех сил сжимая пальцами ремешок сумочки. – Да кто вы вообще такой?

– Это я, Лорик.

Ларисе показалось, что ее с головой окунули в ледяную воду. Сердце на секунду остановилось, горло сжалось.

– Я пришел посмотреть на тебя.

Ледяной холод обратился в нестерпимый жар, который мгновенно поднялся от пальцев ног к сердцу, и оно забилось так сильно, точно хотело вырваться из груди.

Перед Ларисой сидел ее муж, восемь лет назад погибший в автокатастрофе.

Лицо было скрыто капюшоном, но по голосу Лариса чувствовала – Юрка улыбается.

И тогда она все поняла. Так, значит, она все-таки поскользнулась на том чертовом блестящем полу и раскроила себе череп о тяжелую стеклянную дверь. И то, что сейчас происходит – это предсмертные видения. Или посмертные. Она умерла?

– Ох, Лорик, ты всегда была паникершей. С тобой ничего не случилось. Это я пришел. Понимаешь, я все время думал о тебе, скучал. Всегда хотел прийти. Но не получалось. А сегодня пошел снег… И мне удалось.

– Юрка…

– Лорик.

– Но как… Как это может быть?

– Откуда я знаю? – с досадой воскликнул он. – Просто взяло и получилось.

В голосе Лариса уловила знакомые нотки, и они убедили ее раз и навсегда.

Перед ней действительно сидел ее муж.

– Юрка…

– Я так рад, что увидел тебя, Лорик. Как ты живешь?

– Нормально. Нормально я живу, Юрка, – и Лариса тыльной стороной ладони вытерла глаза. – А ты как…

Она запнулась, но все же договорила:

– … живешь?

– Да тоже, наверное, нормально. Только там все странно. Я очень многого не могу вспомнить. Сколько времени прошло, как я… как мы расстались?

– Восемь лет.

– Восемь лет, – задумчиво произнес он. – А ты совсем не изменилась.

– Скажешь тоже! – Лариса всхлипнула. – Смотри, какая старая стала.

– Нет, такая же. Только волосы посветлели. Раньше ты была рыжей. Рыжая Лариска. Лиска-Лариска.

Слезы ручьями катились по щекам, застилали глаза и не давали рассмотреть Юрку.

– Где ты откопал такой пуховик, горе ты мое?

Фигура мужа по-прежнему оставалась неподвижной, но Лариса знала – он растерянно пожимает плечами и смешно хмурит брови.

– Понятия не имею… Оказался откуда-то! А у меня такого точно не было?

– Точно.

– ЧуднО!

Небольшая пауза и вопрос:

– Лор… А когда это случилось? В какое время года?

– Летом. В августе. Было очень жарко, все ходили в майках… А ты не помнишь?

– Нет. Совсем не помню.

Лариса запрокинула голову. Небо опустилось совсем низко и стало еще больше похожим на подушку – старую, скомканную, серую. А снег оттуда сыпался ярко-белый.

– Тебе было очень больно? Ну тогда…

– Совсем не больно. Вот честное слово!

Лариса закусила губу. Перед глазами на тысячную долю секунды мелькнули картины, которые она изгнала из памяти навсегда. Морг. Полумрак в коридорах, а потом яркий свет и… Она смогла опознать Юрку только по остаткам одежды, которая не обгорела. Ее было немного.

– Ну вот, опять разревелась. Ты становишься плаксой, Лорик. Это к старости! Небось, на похоронах рыдала в три ручья?

– Нет, Юр… Не рыдала.

– Вот и умница. Слушай, я ничего этого не помню. Помню только, как мы ели эклеры.

– Господи, какие еще эклеры?

– Шоколадные. Не помню только, где. Там еще столы были стеклянные, зеленые. Где-то около ГУМа.

– А-а, теперь я тоже вспомнила! Но это очень давно было. Кирка был совсем крошечным.

– А сейчас ему сколько?

– Девятнадцать. В институте учится.

– Меня вспоминает?

– Да. Только не говорит об этом. Сразу после… ну, этого… он так переживал, что даже заикаться стал.

– Ну вот! Вас на секунду оставить нельзя. Один заикаться начнет, другая перекрасится в солому и будет поминутно реветь, как белуга.

– Не на секунду, Юра. Прошло восемь лет!

– Восемь, – повторил он. – Восемь… Нет, не помню… Там время какое-то странное. Я никак не могу привыкнуть.

– Я тоже.

– Ты помнишь меня?

Помнишь! Разве можно словами описать ту космическую дыру, которая образовалась в ней, тот черный вакуум, который скрутил жизнь в тугую спираль и унес все? Или рассказать, как она плакала сухими злыми слезами? Извивалась от ярости на пустой кровати, потому что он смог вот так ее оставить.