Хельга Лу - Сбой в матрице. Мистические истории

© Хельга Лу, 2017

ISBN 978-5-4483-7828-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Вьюга разыгралась не на шутку. Колючий снег, как бы Агафья не прикрывала лицо грубой шерстяной шалью надетой поверх пухового платка, жалил острыми иглами, проникая в повозку, и укладываясь вокруг ног белым холодным одеялом. Ветер завывал всe громче и протяжнее, от высоких металлических звуков, издаваемых ненастьем, давило в висках и свербело в перепонках, Агафья начала мeрзнуть. Она зябко передeрнула плечами, одолевали беспокойные мысли: «Да где же эта несчастная деревня, вроде ведь недалеко от нашей, а всё едем и едем. В такую метель недолго и заблудиться. Приспичило же рожать в непогоду, руки вот еще придется отогревать, холодными-то и роженицу и ребенка застудить недолго». Очередной снежный порыв разбушевавшейся метели обрушился на женщину, отчего дыхание у нее перехватило. Сквозь пронзительные вопли ветра Агафье почудился волчий вой. Вдруг кони захрапели, повозка остановилась, внезапно чьи-то сильные руки схватили Агафью, выволокли из повозки и, протащив немного по заснеженной, завьюженной дороге, с силой погрузили в сугроб.

Будто потеряв сознание, она какое-то время лежала неподвижно в снежном коме, тяжело дыша, и в глупой растерянности пыталась понять, что произошло, что же это с ней сотворили и почему? Спустя некоторое время Агафья хотя и с трудом, но стала выбираться из сугроба.

Освободившись, тяжело передвигая ногами и проваливаясь в снег, сколько было сил, брела она в метели, сопротивляясь сильным порывам ветра и, преодолевая снежные заносы. И вот уже ей казалось, будто сама степь стонет и воет, захлебываясь от снежных волн набегающих друг на друга, и покрывающих её сплошным белым ребристым полотном.

Разум стал туманиться, а силы, как и остатки человеческого тепла, покидали Агафью, она уже не чувствовала ни холода, ни воздушных потоков снега, подталкивающих в спину, но продолжала слышать свист ветра и усиливающийся вой волков. Сильный снежный вихрь, куражась, захватил Агафью, закружил, с силой приподнял и бросил вниз, она обмякла и повалилась в снег, потеряв сознание.

Очнувшись, сквозь тяжелые веки, как будто налитые свинцом она едва различала напротив себя горящие красные точки, которые постепенно приближались к ней. «Волки, – догадалась Агафья, – быстро учуяли».

***

– Помнишь её, – спросила волчица?

– Помню, – ответил волк, – клеща то она вытащила, а спасти младшенького так и не удалось.

– Да, не удалось, – грустно подтвердила волчица, – слабенький он был, дохленький, вот и не смог выкарабкаться. А она, Агафья, добрая.

– Да знаю, знаю, что добрая, хватит уже болтать-то, а то вон – эти дрожат от холода, – проворчал волк, заботливо посмотрев на стоящих рядом двух крепких волчат.

– И сыновья помогут, – гнула свое волчица.

– Ладно, думаю, все вместе справимся, – определился волк, – где эта твоя Богдановка?

– Там, вон в той стороне, – с готовностью указала волчица.

***

Агафье казалось, будто лежит она на раскаленных углях, и нету мочи, переносить этот пожар тела, а изнутри его вырывается воздух, горячий, болезненно обжигающий нутро, и кажется, что это не воздух, а пар от кипящей воды, который того гляди, обварит все внутренности.

По периметру потолка с бешеной скоростью бегал маленький, чёрный человечек. На ногах у него были надеты белые носки и черные лаковые ботинки, брючки обтягивали его хрупкое тельце, и смотрелись смешно, потому что были короткие, вроде как не по размеру. Черные блестящие волосы, густо помазанные бриолином, ниспадали на плечи. Одна рука у человечка была в перчатке из белого тонкого кашемира, вся усеянная, не иначе как алмазами, ярко сверкающими. Белая батистовая рубашка, с воланами и жабо, была перехвачена на талии широким красным поясом.

Маленький кудрявый человечек бегал и бегал, не переставая, у Агафьи от этой его беготни сильно кружилась голова и подкатывала тошнота. Ей становилось значительно легче, когда он иногда останавливался и начинал что-то петь на непонятном языке, одновременно выполняя интересные, витиеватые движения ногами. Как-то после неоднократного повторения замысловатых движений ногами и корпусом, он вдруг замер прямо на середине потолка и обращаясь к Агафье, произнес,

– Правда, я становлюсь светлее? Понимаете, мне постепенно осветляют кожу, впрочем, не знаю зачем, ведь и без этого, как говорят многие, я превосходно танцую.