Хельга Лу - Сбой в матрице. Мистические истории

– Светлым хочешь стать? – усмехнулась Агафья, – тут одной окраской тела не обойтись.

– Что, что вы сказали? – спросил кудрявый человечек.

Видимо, оттого, что в комнате было очень жарко, он снял со своей руки белую с сияющими камнями перчатку. Эти камни, как будто множество ярких лампад, освещали избу, и больно слепили глаза Агафьи, даже сквозь закрытые веки.

– Да так я, рассуждаю сама с собой.

– О чем?

– О белых и черных людях, вернее – о их светлых и темных душах.

– О душах?!

– Да, о душах. Главное не навредить, понимаешь?! Не навредить себе и ближнему своему и больше ничего не надо для того чтобы быть светлым. Просто жить и не вредить! Но это очень трудно не навредить, также трудно, как и жить, – Агафья перевела дух, – но всегда следует стараться, и все получится, вот как у тебя эта твоя диковинная лунная дорожка. Вот я о чем. Ладно, тебе не понять меня, видимо, другой язык. Отдохнул бы немного, носишься как угорелый, устала я очень, а ты мельтешишь перед глазами, тяжко мне что-то, душно.

Агафья вдруг почувствовала, что поднимается к потолку и уже почти рядом ощущает дыхание маленького танцора, который, слушая рассуждения лекарки всe время улыбался и кивал своей кудрявой головой, как будто полностью соглашался с ней. Но вот она обнаружила, что уже находится над черным человечком, значительно выше потолка, над крышей своей избы и все стремительнее поднимается вверх к хмурому январскому небу, вверх – в самую глубину синевы, в неизведанное.

***

– Как поживаешь Агафья, – устало, но дружелюбно приветствовал лекарку Господь.

– Спасибо, с вашей помощью, – с достоинством ответила Агафья.

– И тебе спасибо за почитание и принятие помощи, – уважительно отозвался Господь.

– Насовсем вызвал, или по делу, – Агафья боялась, что долго общаться с Самим не сможет, сил маловато.

– Мы, конечно как можем, помогаем, выручаем, и то, сама знаешь, не всегда удается, вот и дорожим вами – воинами Добра, нашими соратниками, ценим и оберегаем наш священный союз в его противостоянии Злу, – Господь печально замолчал, молчала и Агафья, берегла силы.

– А ты сильная, очень сильная, не по зубам ты им оказалась, – Господь хмыкнул, затем улыбнулся и с удовлетворением продолжил, – выиграла ты Агафья, молодец, низкий поклон тебе от меня.

Лекарке стало неловко от последних слов Самого, она уж было собралась сказать ответное слово, но Господь опередил еe,

– Молчи, молчи, береги силы, и мы тебе поможем, мы всегда с радостью помогаем тем, кто сам себе пытается помочь и трудностей не боится, и просить не стыдится. Конечно, тем, кто только просит, мы тоже не отказываем, как и тем, кто не верит в себя, но с последними сложнее, да и результат не всегда положительный.

Господь тяжело вздохнул и задумался о чем-то, затем, как будто очнувшись, посмотрел на Агафью и уже по-деловому произнес:

– Возвращайся, тебя там ждут.

***

По деревне, со скоростью стремительно падающего на жертву сокола, поползли слухи о том, что кто-то решил погубить лекарку Агафью и под предлогом якобы отвезти ее в Николаевку к роженице, вывез в степь, да и бросил там, среди ночи, в самую пургу.

Её полуживую, всю обмороженную, под утро, обнаружила Дуся – помощница лекарки, прижившаяся в ее доме, и служившая ей верой и правдой с тех пор, как Агафья спасла ее от тифа.

В тот день Дусе приснился странный сон «что вроде четыре волка – грозных и истерзанных, заглядывают в окна избы и лапами колотят в ставни» отчего она в страхе проснулась и выбежала во двор, и увидела подругу, лежащую замертво на снегу, около калитки.

Неприятная новость взволновала и возмутила сельчан, никто из них не остался равнодушен. Не было такого жителя в Богдановке, который бы не знал красивую и строгую Агафью, многих из них она лечила: у кого роды принимала, кому жизнь спасала от сильной хвори. Была Агафья умна и справедлива, оздоровляла не только травами, шептаниями и молитвами, но и владела медицинскими познаниями. Сельчане лекаркой гордились, потому, как ценили и уважали Агафью не только в Богдановке, но и далеко за ее пределами.

Несмотря на сильные морозы и непрекращающуюся метель, сельские бабоньки собирались стайками и горестно перешептывались, охали да ахали, и не переставая, ругали страшных злодеев: – «И за что же это они такую святую женщину, чтоб им пусто было извергам, прости Господи; чтобы у этих разбойников руки отсохли и отпало то, что меж ног болтается, прости Господи; чтоб их кровавый понос замучил, этих душегубов, прости Господи; да что же это творится то на этом белом свете и куды смотрят эти как их там… прости Господи».