Натали Якобсон: И имя ему Денница

Кажется где-то меж столбов, расписанных иероглифами, взмахнули огромные крылья, размером с человека. Таор устремил взгляд туда. Нигде больше ни шороха, ни движения. Он смотрел на низкие потолки, расписанные все еще не соскобленными изображениями Амона, Мут и Хонсу.

– Эту комнату еще не успели переделать должным образом, – Мерира провел его чуть вперед. – Скажи, ты когда-нибудь задумывался о том, почему малоизвестный ранее бог стал вдруг единственным богом Египта?

Таор лишь пожал плечами.

– Я мало, в чем разбираюсь. Лучше спросите меня о мечах, о приемах боя, о стратегии, о войне, о том, как защищаться самому и защитить других, о том, как потерять в бою как можно меньше людей и при этом одержать победу. Вот сфера, в которой я смогу ответить на любой вопрос, но все остальное выше моего понимания.

– Например, то, почему люди, здесь, во дворце, готовы без всякой угрозы войны перегрызать друг другу глотки, чтобы пробиться чуть повыше к солнцу, то есть к царскому трону…

– У всех людей свои желания.

– И все они противоречат друг другу, поэтому нельзя сделать довольными всех. Кто-то все равно станет злиться на другого, который, по его мнению, получил больше, и чинить козни.

– Возможно, новый бог предпримет что-то для того, чтобы это изменить.

– Атон! – Мерира, казалось, искренне изумился.

– Ну, да! Ведь солнце равно согревает лучами всех, – Таор вспомнил новое изображение Атона с царским уреем на голове и лучами, тянущимися от него. Почему-то эти лучи больше напоминали отрубленные человеческие руки, чем источник все согревающего тепла. – Когда оно встает, рассеивая тьму, можно поверить, что его свет приносит одинаковое благо для каждого. И злых желаний просто не остается.

Он вспоминал рассвет над полем своего последнего боя. До его лучей, все трупы в темноте казались одинаковой клоакой. Тела соратников, разъеденные стервятниками, вызывали жалость, животные, которым нет названия, казалось, выползали прямо из земли и раздирали плоть еще живых раненых, а мертвые враги, которые больнее не воскресали, но смотрели пустыми глазами в небо, как будто манили к себе, требуя лишь одного, чтобы он попробовал на вкус их мертвую плоть. Он едва удержался тогда. Желание есть мертвечину и пить кровь было почти невыносимым, но солнце встало, и оно прошло.

– Возможно, это к лучшему, что бог солнца теперь стал единственным, – искренне заявил Таор.

Почему же верховный жрец Атона смотрел на него с легкой жалостью, как на человека, который заведомо ошибался?

– Ты уже знаешь, что фараон собирается перенести столицу из Фив в другой город?

– В Мемфис?

– Нет, в город, который еще даже не существует, но строительство вот-вот начнется, – Мерира поманил его рукой к папирусам с какими-то чертежами, небрежно разложенными на низком столе. – Город, который будет назван в честь Атона. И он не будет похож на все те города, которые ты видел до сих пор. Его население тоже не будет состоять исключительно из людей, – Мерира осекся, будто кто-то ударил его по рту.

– То есть население города не будет состоять только из египтян?

– Вероятно, – Мерира стал выбирать слова осторожнее. – Что, если бы ты знал, что бог солнца сделает город и весь Египет благополучным для всех, но это будет стоить жизни кому-то особенному, например, победителю недавней войны, герою, равному которых нет… Что если бы ты знал, что его кровь настолько дорога для богов, что, принеся ее в жертву, можно купить мир и процветание на столетия. Ты дал бы принести себя в жертву?

– Все когда-нибудь умирают, – Таор все осматривался по сторонам, ища взглядом огромные крылья, но тщетно. – Каждый раз, когда отправляюсь в бой, я знаю, что больше шансов за то, что я не вернусь живым. И что с того? Разве я отказался хоть от одной битвы? Жизнью дорожат лишь люди, слабые сознанием, и подлецы. Достойный человек не должен бояться смерти. К тому же. смерть это то, что неизбежно ждет каждого.

– Увы, не все помнят об этом. Многие полагают, что будут жить вечно, как боги…

Вот они! Опять! Он слышал шорох крыльев. Но взглядом за ними не проследить.

– Если Атон потребует мою жизнь, я ее отдам, без сожалений, – признался Таор, – только скажи, видел ли ты бога солнца вживую, прямо пред собой или возле трона царя. Живое божество с крыльями, кожей, светящей золотом, золотыми ресницами и волосами. Кому, как ни тебе, оно могло явиться воплоти, ведь ты его главный жрец.

И тишина. Мерира не спешил произнести что-либо в ответ.