Олег Лукошин: Наше счастье украли цыгане. Роман

– Третий – Слава. Фамилия у него – Куркин. Одноклассник мой. Из армии его комиссовали – ступню оторвало. На гранате подорвался. Я с ним из жалости больше. Проведать заходила, поддержать. Морально и физически. Он в большой депрессии тогда был. Говорил, что повеситься хочет. Совершенно некрасивый. Веснушчатый, кривоватый какой-то. Невысокий, да. Насколько помню, девственности со мной лишился. Всерьёз его не воспринимала.

Все имена, названные матерью, я аккуратно записала в блокнотик.

– Ты чего это, деваха? – усмехнулась Надежда, взирая на меня с прищуром. – Неужели найти его хочешь?

– Представь себе, – отозвалась я язвительно, захлопывая блокнот. – И обязательно найду. Летом в деревню, на три месяца. Повезёшь меня?

– Больно надо! Если дед приедет за тобой – езжай. Хотя ты и сама уже в состоянии добраться. Делов-то – на автобус сесть.

– Елизаров – председатель наш колхозный, – ответил мне дед. – Александр Геннадьевич. Отличный мужик, прекрасно его знаю. Здорово с ним работали, во всём помогал. Хотя, скорее я ему. Совсем молодым в председатели его назначили, тридцати не было. Но верное решение. Ответственный, принципиальный. Настоящий коммунист, а не то что всякие там.

Он разжигал в саду костёр – первая лесная клубника и потёртый чан дожидались вовлечения в таинство приготовления варенья. Марина помогала. Она работала фельдшером в местном медицинском пункте, так что деду не только утеха на старости, но и практическая польза – давление там измерить или что ещё. При мне оставаться на ночь стеснялась.

– Пахомов – это не директор ли школы? – бросил на неё взгляд Никита Владимирович.

– Если Егор Валерьевич – то он. А есть ещё на том конце какие-то Пахомовы, но я их плохо знаю.

– Егор, Егор, – закивала я.

Двое есть.

– А Куркиных здесь полсела, – продолжал дед. – Тебя какой интересует?

– Вячеслав.

Он задумался.

– Да и Вячеслав не один.

– Одноклассник он мамин. Ногу ему в армии оторвало.

– А-а, этот! Ну знаю, знаю. Кооператор.

– Кооператор? – почему-то удивилась я. Хотя чего тут удивительного – полно их сейчас.

– Да, как это говорят… бизнес тут мутит. Бизнесом же это называется, правильно? На консервном заводе поначалу работал. Технологом вроде. А как Горбач отмашку дал – уволился. Тару для консервов стал производить. И позволили ведь ему… А ещё пасеку открыл – но это в другой деревне, Ольховке. Она тоже в наш колхоз входит. Там и живёт сейчас. Дом себе построил кирпичный. Никак идёт маржа кооператорская. Но так-то хороший парень, ничего против не скажу.

Чудно, просто чудно – варить варенье. Наблюдать, как вся эта ягодно-сахарная масса меняет цвет, как в ней вулканы бурлить начинают. Чудно прямо на свежем воздухе снимать с ложки пробу и, смеясь, отгонять насекомых.

– Нехорошие у меня предчувствия, Светлана! – сказал мне чуть позже дед. И посмотрел выразительно. – Догадываюсь, ради чего ты этот опрос затеяла. Сразу говорю: забудь! Ничего сейчас не выяснишь.

– Пойду в дом, – поднялась я с колен. – Переоденусь.

– И не вздумай идти куда! – гаркнул он мне в спину. – Дома сидеть будешь!

Ага, конечно!

Я зря задумала иронизировать – она ничем не отличается от городской. Из колонок несутся «Мираж» и «Сталкер», по стульям у стен группками сидит молодёжь. В центре зала танцуют три девчонки. Пятка – носик – топ-топ-топ. Изредка к ним присоединяется подвыпивший парень: подрыгавшись с полминуты в нарочито аляповатых па, он срывает аплодисменты таких же пьяненьких дружков и возвращается к ним на стулья. Либо же на улицу – отлить у крыльца.

Когда-нибудь я буду вспоминать о подобном с ностальгической усмешкой. Потому что стану известной писательницей, уеду на Запад, получу Нобелевскую премию, куплю дом у берега моря и буду жить в мире искусства, грёз и свободной любви.

– Зажила дырочка? – парень. Естественно, нетрезвый. Скалится во все зубы. – Не дрейфь, подруга, начинать когда-нибудь надо.

Подмигнул озорно и вызывающе.

Ну да, слава впереди меня бежит. Правильно, не думала же я, что после всего этого перемен не последует? Сейчас наступает новый виток детерминации, созревают новые вызовы.

(Заглянуть в словарь и вспомнить значение слово «детерминация»).

– Вот вы, молодой человек, – ответила, – отчаянно пытаетесь казаться подонком, но у вас это неважно получается. Я вижу по глазам, что вы далеко неглупый, живой и совершенно не потерянный для общества индивид. Просто на вас среда плохо влияет.