Олег Лукошин: Наше счастье украли цыгане. Роман

Она взлетела. Сумела. Ну, насколько это было возможно для деревенской девчонки без высокопоставленных родственников и связей. Поступала после школы в университет на филфак – срезалась. Через год в политехнический на финансовое отделение – опять баллов не хватило. Пришлось ещё на год в деревню возвращаться. Работала полеводом. Туда без образования берут. Отец с матерью говорили: «Ну и хватит. Ума нет – сиди дома». Утешали. И алчно алкали девичью энергию.

– Они же вампиры, – говорила она мне, взбудораженная, похорошевшая, расхаживая по квартире после спектаклей. – Настоящие энергетические вампиры. Я читала в одном умном журнале, такие существуют.

Верю. Бабку не помню, а дед определённо вампир. Сколько вот он из меня сегодня выпил кровушки. Пилил и пилил. Пилил и пилил. Был момент – хотела схватить сумку и смотаться на фиг. Обратно. Ему ведь не меня на самом деле жалко, а себя. Мнения окружающих боится. Ветеран Великой Отечественной, блин.

Ну ладно, так-то он нормальный. Успокоится.

На следующее лето мать подалась в театральный.

– Денег они мне не дали, губы скривили, руками махнули. Прокляли фактически. А я лишь сильнее стала!

Она поступила.

И на первом же курсе родила меня. Она никогда не сдерживалась на мой счёт и всегда давала понять, что ребёнок я нежелательный. Последний подарочек ненавистной деревни.

– Не будь тебя, я бы уже играла во МХАТе! – произносила она гневно в мою сторону в те моменты, когда я, озорной ребёнок, заигрывалась, шалила и терпения на меня не хватало.

Позже стала произносить подобные реплики и в минуты спокойствия. Правда, я всегда ощущала в этих словах иронию. Она и присутствовала там. Всё же она любит меня. Не переубеждайте меня, дети всегда чувствуют это. Она и трёхэтажным матом может обложить, и пощёчину залепить, но истинных чувств за циничной маской не скрыть. Я нужна ей. Я делаю её жизнь менее страшной. Да что там, она бы просто не выдержала без меня.

Кто мой отец? Понятия не имею. И до определённого времени этот вопрос меня не интересовал.

Но в день своего шестнадцатилетия – а случился он четыре месяца назад – я прямо спросила её об этом.

– Кто?

Гости к тому времени разошлись, очередной любовник и почти сразу сожитель, двадцатичетырёхлетний актёр Серёжа Костылев (первый год в театре) спал мертвецки пьяным на диване, мы вдвоём убирали со стола посуду.

– Ого! – взглянула она на меня внимательнее. – Вот так, значит…

И, усаживаясь в кресло, закурила сигарету.

– Его звали Марком, это понятно, – продолжала давить я, чувствуя, что матери сейчас не отшутиться. – А как его фамилия, кем он работает? Что он вообще за человек?

Выпуская струйку дыма, провинциальная актриса усмехнулась.

– Марковна – ещё не значит, что отец твой был Марком. Отчество я дала тебе с умыслом. Чтобы жизнь легче сложилась. Может, второй Гурченко станешь. А как звали твоего отца – не знаю.

– Надежда, – я зову её по имени, ей это дико нравится, – сегодня ты должна рассказать мне об отце. Мне это нужно. Я заслуживаю это, в конце концов!

Она снова затянулась и снова элегантно, по-актёрски, выпустила дым из тонких, красивых и надменных губ. Далее последовал следующий рассказ:

– В последний год жизни в Ключах я гуляла с тремя парнями. Со всеми тремя имела интимную связь. Да, я никогда не сдерживала себя в сексуальном плане. Секс – это жизнь. Только обнимая мужчину и раздвигая перед ним ноги ощущаешь себя живой и цельной. Не сочти мои слова за совет, тебе ещё рано вступать в половую жизнь. Хотя я в твои годы…

– Ну так вот, их было трое. Кто именно започатал меня тобой – неизвестно. Это мог быть любой. Я всегда позволяла кончать в себя. Мужчинам это нравится, а презервативы, или там достать перед извержением – это извращение. Это не любовь, это не жизнь. Иногда мне кажется странным, как я могла при таких взглядах на половую жизнь забеременеть всего раз (это было неправдой, я знала, что только за последние три года она как минимум дважды делала аборты), но факт остаётся фактом. Должно быть, это божественное предопределение. Меня, как это ни ужасно, послал к тебе сам Господь Бог.

– Первого звали Сашей. Саша Елизаров. Хороший парень, знаешь ли. Механизатор. Высокий такой, крепко сбитый. По крайней мере в те годы. Надеюсь, в дальнейшем его судьба сложилась удачнее. В поле с ним работали. Там и валялись. Чаще всего.

– Второй – Егор. Пахомов его фамилия вроде бы. Тоже высокий. Блондинчик с голубыми глазами. Симпатяга. Интеллигентик. Учитель истории. Меня ещё в своё время учил. Но тогда у нас ничего не было, ты не подумай, я не такая – с учителем бы не стала. Это потом у нас началось. После кино домой меня любил провожать. Со всеми вытекающими, – она хмыкнула.