Олег Лукошин: Наше счастье украли цыгане. Роман

– Я не знал! Честно-пречестно, я не знал об этом! Верь мне, доченька!

– Так, – сделала я серьёзное выражение лица, – давайте-ка не будем торопиться с выводами. Представьтесь для начала. Имя, фамилия, должность, политические взгляды. Прошу отвечать кратко, не растекаясь словесами по древу. Начали!

В это мгновение в дверях показалась Людмила Тарасовна. Всплеснув руками, она бросилась к рыхлому мужчине и торопливо принялась поднимать его на ноги.

– Егор Валерьевич, что вы! – бормотала она укоризненно. – Разве можно так? Возьмите себя в руки!

Кряхтя и всхлипывая, мужчина позволил переместить себя в вертикальное положение.

– Это дочка моя, Люд! – бормотал он не то в оправдание своему поведению, не то просто от наплыва эмоций. – Ты не представляешь, как это волнительно – встретить взрослую дочь. Я же искал её! Да, по всем городам искал.

Библиотекарша, взяв мужчину за бочок, торопливо старалась вывести его из читального зала.

– Стоп, я ещё не закончила! – воскликнула я. – Фамилия как ваша, любезный?

– Светочка, вы бы не дразнили его, а? – жалостливо посмотрела на меня Людмила Тарасовна. – Это директор школы, Пахомов его фамилия. Он и раньше был со странностями, а в последнее время и вовсе с ума сошёл.

Алёшин отец! Вот так ну!

– Люда, ну что за чушь ты несёшь! – сморщился Пахомов. – С ума… Я адекватнее, чем кто бы то ни был. Просто я расчувствовался, я дал волю эмоциям. Имею право, в конце концов, потому что не каждый день встречаешь после долгой разлуки родную дочь. Кровинушку родную… Ты знаешь, сын это не то. Я не чувствую с ним духовной близости. Я вообще не уверен, что он мне родной. Ты же знаешь, моя Ирина гуляла тогда направо и налево. И я тоже пытался ей мстить, да! Отвечать той же монетой. Но встретил настоящую любовь в лице матери вот этого божественного создания. Пусть у нас тогда не сложилось, пусть мы не поняли друг друга, но чувства проверяются временем. И ты знаешь, сейчас я понимаю, что по-настоящему любил её. И эта девушка – она доказательство нашей любви. Посмотри на неё – она прекрасна! Разве может быть так красив ребёнок, рождённый без любви? Нет, Людочка, не может! Она – моя!

– Света, ступайте домой, – гладила Пахомова по плечу Людмила Тарасовна. – Книгу берите с собой, я разрешаю. Вы хорошая девушка, вы её не порвёте. Не обращайте, пожалуйста, внимания на этого дяденьку. Просто он в последнее время стал заниматься не своими делами, с кооператорами зачем-то связался, а это ведь не его, какой из тебя коммерсант, правда? – кивнула она директору и, не дожидаясь ответа, продолжила: – Вот и мечется с совестью не в ладах. Времена такие, мутные времена. Нет бы тихо отсидеться в сторонке. С достоинством, с самоуважением. Нет, лезут некоторые на рожон. А потом места себе не находят.

– Да что за ерунду ты говоришь? – проскрипел Пахомов. – Куркин здесь не при чём, я ему уже всё объяснил. Никакого склада он от меня не получит. Школьные помещения созданы не для этого. Я даже деньги ему вернул! Тяжело было – но я смог. Он же скользкий, колючий, но я смог – всё вернул до копейки. Это не то. Просто я о жизни задумываюсь в последнее время. О сути её. А тут – дочь! Ты знаешь, что за чувства, что за кружение эмоций!.. Люда, ты не суди меня, пожалуйста! Я же люблю тебя…

– Хорошо, Егорушка, хорошо, – продолжала гладить его библиотекарша. Она обвила директора обеими руками и принялась целовать в шею. – Только сдерживай себя, сдерживай.

– У моего отца, – объявила я, приподнимаясь, – должно иметься родимое пятно на правой ягодице. Отдалённо напоминающее бабочку. Потому что у меня такое же. Оно перешло ко мне по наследству. Товарищ Пахомов, говорите прямо: у вас имеется родимое пятно?

Директор и библиотекарша взглянули друг на друга с изумлением, словно ненормальными здесь были не они, а я.

– Нет, – жалостливо покачала головой Людмила Тарасовна. – Нет у него никаких пятен.

Дорогая мама!

Ты редкостная блядь и дура.

Как можно встречаться одновременно с тремя мужиками и каждому давать? Ну как, скажи мне на милость?

Ладно бы ещё они были твоими ровесниками, неженатыми интересными парнями. Но у них уже имелись дети! У двоих, по крайней мере. Они, едва оформив законные отношения со своими женщинами, едва народив на свет детей, убегали от жён к тебе, чтобы, уткнувшись в твою промежность, спрятаться от белого света и собственных страхов перед будущей жизнью. И ты для всех находила утешение, лишая себя тем самым последних крупиц гордости, которая даётся человеку не просто так, а с целью уберечь его от опрометчивых поступков и унижений.