Николай Антонец - Тёмные воды

– Я знаю, – ответил я одними губами и попробовал улыбнуться. – Конечно же, я знаю…

Подавившись собственными рыданиями, вдова в безысходном молчании принялась за еду. Но прежнего аппетита у нашей четвёрки уже не было.

Отвлекшись от трапезы, я вдруг понял, как же тяжело было до сих пор сидеть в промокшей до нитки одежде – раньше, ведомый то страхом, то голодом, я почти не замечал этих неудобств, но теперь, сидя в натёкшей луже дождевой воды – невольно сотрясся всем телом. И попробовал было стянуть с себя куртку, но та словно прилипла к телу вторым слоем скользкой и холодной кожи.

Заметив это моё движение, Ямато Мэй удручённо осмотрела себя, после чего перевела взгляд на девочек – и тут же взялась вытирать руки о мокрые брюки. Этот её не слишком-то взрослый жест в любой другой раз мог быть истолкован мною с отвращением, но в данных условиях – при отсутствии салфеток – варианта лучше было просто не найти. Дотрагиваться до пожелтевшей и покрытой непонятными пятнами скатерти мы все откровенно брезговали.

– Всё, хватит пока, – отрезала вдова, поднимаясь со своего места. – Сюда мы ещё вернёмся, если будет желание. А пока нужно высушиться и согреться по-настоящему. В этом доме должна быть как минимум одна ванная комната, и нам лучше бы найти её как можно скорее!

Обогнув стол, Ямато-старшая уже готова была потащить дочерей к выходу из зала, как вдруг замешкалась и посмотрела на меня сверху вниз каким-то очень недобрым, пугающим взглядом.

– Юичи, – промолвила она, взвешивая каждое последующее слово. – Я думаю, нам лучше разделиться. Ты можешь взять тут одну свечу – или несколько, если захочешь – и пойти направо. Мы же с девочками попробуем отыскать что-нибудь подходящее в противоположной стороне.

– Мам, не надо!.. – Акира растерянно переводила взгляд с матери на меня и обратно. – Там ведь страшно! И нам лучше держаться вместе…

– Хватит! – возражения девочки как будто бы всерьёз взбесили Ямато-старшую. – Он парень – мужчина! – и почти вдвое вас старше! Ему нечего бояться пустого дома!

– Но тут ведь кто-то живёт, – добавила Акира чуть тише, старясь не смотреть в безумные глаза вдовы. – Кто-то приготовил всю эту еду…

Женщина явно намеревалась сходу отмести любые слова дочери, но тут вынуждена была замяться. Сделав несколько глубоких вдохов и выдохов, она посмотрела сперва на дальний стол, потом на тот, что находился ближе всех к нам. И лишь раздражённо хмыкнула.

– В любом случае, – голос вдовы стал хриплым и тихим. – Чем дольше мы будем искать – тем больше шансов, что кто-то из вас, мои дорогие, упадёт со страшной простудой… Нам ведь это не надо? Уверена, что нет. Поэтому просто идите на выход. А ты, Юичи, – колючий взгляд чёрных глаз заставил меня слегка накрениться в сторону. – Возьми уже себя в руки – и сделай хоть что-нибудь достойное.

С этими словами Ямато-старшая похватала дочерей за руки и вывела их из зала. Я провожал их взглядом до самой последней секунды, и чудом заметил, как взволнованная Акира махнула мне напоследок маленькой дрожащей ладошкой.

А я… я остался в полном, абсолютном одиночестве посреди залитой слабым светом обеденной комнаты. В окружении непонятных блюд, традиционных столов и как будто бы заметно сблизившихся за последнюю минуту тёмных стен.

Мне стало страшно. То есть… по-настоящему страшно. Как во сне, в ночном кошмаре, который буквально душит тебя осознанием абсолютного, необоримого ужаса, от которого волосы шевелятся на голове, а руки парализует от холода.

Как тётя могла?.. Как она вообще додумалась оставить меня одного?..

Я попробовал зажмуриться, чтобы избавиться от давящего ощущения пустоты, но стало только хуже – показалось, что за преградой опущенных век сейчас может происходить что угодно, любой воплощённый страх, и я, не замечая его, лишь усугубляю собственное положение. Незнание… убивало.

Поскуливая от бессилия, я вновь распахнул глаза и с удивлением осознал, что мир передо мной расплылся и потерял в резкости. Слёзы. Они появились сами по себе и бежали теперь по щекам множеством маленьких горячих ручейков. И с каждой секундой, с каждым мгновением, проведённым мною в этом проклятом зале, их как будто бы становилось всё больше.

Не в силах больше выдерживать этого давления, я потянулся за одной из свеч и, едва не потушив её резким движением, потянул к себе. Корка восковой тюрьмы с едва слышимым хрустом обломилась, и в руке моих остался немного покорёженный книзу светящийся белый цилиндр. Прикрыв его пылающий верх свободной ладонью, я спешно поднялся на ноги и вышел в коридор.