Николай Антонец - Тёмные воды

– Свечи, – промолвила Мэй, указывая на множество расставленных поодиночке восковых цилиндров. Многие из них оплавились, похоже, более чем наполовину. – Горят явно дольше нескольких часов…

Поддавшись неожиданному наитию, я перевёл взгляд на другие столы, и без труда обнаружил на их поверхности твёрдые матовые лужицы расплавленного и схватившегося вновь воска.

– Я просто не понимаю, – продолжала женщина жалобно и как-то очень слабо. – Кто мог устроить тут всё это, и при этом… вот так вот… оставить… Никто ведь не притронулся к той рыбе! И эту тоже никто даже не попробовал! Как может быть, что?.. Кто же?..

Мэй не успела договорить. Выскользнув из её обессилевших рук, девочки подбежали к столу и бухнулись перед ним на коленки. Маленькие их ручки запорхали над желтеющей скатертью, но, вопреки опасениям Ямато-старшей, близнецы не сразу взялись за еду. Сперва они – и к моему огромному облегчению – с пристрастием изучили доступные варианты, придвинули поближе то, что сочли интересным и отставили в сторону всё подозрительное или невкусное.

Мрачно пожав плечами, вдова последовала за девочками и, обойдя стол по широкой дуге, села с обратной его стороны, лицом к дочерям и входной двери. Я хотел было последовать её примеру – в конце концов, того требовал естественный инстинкт – но бурчание в животе заставило выбрать кратчайший маршрут к аппетитно пахнущим блюдам. Я был голоден, устал и перепугался настолько, что попросту перестал ощущать этот страх – и мне необходима была хотя бы минута покоя. Минута прежней жизни с едой на столе и теплом, исходящим от множества слабых свечных огоньков.

Столовых приборов поблизости не было, так что мы, не сговариваясь, принялись есть рыбу руками. И… та не оказалась особенно вкусной. Скорее даже наоборот – пресная, со странным бумажным привкусом, она была хороша только на вид. Вот только голод всё равно оказался сильнее – и, подставив поближе одну из тарелок, я принялся жадно уплетать её содержимое. До тех пор, пока Ямато Мэй не заговорила.

– Скажи, Юичи, зачем?.. – процедила она с плохо скрываемой злобой, глядя перед собой пустыми и блеклыми глазами. – По какой причине твои проклятые родители решили, что могут вот так вот запросто отправить тебя ко мне?..

Я не сразу сообразил, что тётя говорит именно со мной – даже названное вслух имя вкупе с ненавидящим тоном не задело во мне ни одной струны. Но когда осознание всё-таки пришло… я не смог отправить в рот больше ни единого куска.

– Простите, – я слабо переспросил, утирая губы тыльной стороной большого пальца. – Я не…

– Ты никогда мне не нравился, – отчеркнула тётя, пряча трясущиеся кулаки под стол. – И мои девочки… Я не хочу, чтобы ты был с ними рядом! Так зачем?..

– Они разошлись, – слова давались мне с большим трудом. – Разъехались со скандалом… И… решили, что не могут пока…

– Они ведь знали, – Ямато Мэй взглядом приказала близнецам молчать. Те, очевидно, хотели заступиться за меня, сказать хоть слово против – но руководила разговором их мать. – Они знали, в каком я положении, так? Знали, что мы по уши в долгах с двумя детьми… И всё же решили, что других вариантов нет?..

– Вы были единственной надеждой… Честно…

– Мне нет до этого дела! – повысив голос до крика, Ямато-старшая сгорбилась над своей стороной стола. Её душили слёзы. – Когда моего мужа не стало – никто из них – никто! – даже не подумал поделиться простейшими соболезнованиями… Или помочь мне деньгами – хоть немного! Но нет! Нет… Вместо этого… они прислали тебя. В качестве рабочей силы, быть может?.. Чтобы ты отработал своё проживание с процентами? Чтобы помог мне рассчитаться с долгом?.. Не думаю!

У меня не было ни слов, ни сил, чтобы возражать. Я вдруг понял: женщина сейчас кричала не на меня – она просто пыталась смириться с довлеющей над нами безысходностью, излить всю свою ненависть на скользкую трассу, на разбитую машину и ту дыру, куда нас занесла бурная река. Мы буквально утопали в проблемах, и где-то в глубине души – это читалось в отдельных интонациях и жестах – Ямато Мэй стыдилась того, что втянула меня, едва знакомого человека, во всё это дело. Да, я не нравился ей – но не заслуживал того, чтобы брать собой в это дикое путешествие. И не должен был оказаться в этом безумном месте посреди чёрной безвестности.

Мы все находились на пределе… Но каждый – у своей черты.

Едва заметно, с кошачьей осторожностью девочка, что сидела справа от меня – та самая Акира, что настаивала на утолении голода – легонько погладила мою руку чуть выше локтя и, встретившись со мной взглядом, тихонько покачала головой. Она жалела меня… И стремилась показать, что Ямато-старшая наговорила всё это не всерьёз.