Array Антология - Новая книга ужасов (сборник)

Иглы для шприцов поставляются в бумажных пакетиках, запечатанными внутри маленьких пластиковых трубочек, которые должен вскрывать только медик при исполнении. Это для того чтобы предотвратить инфекции, передающиеся с кровью.

Обойти это было непросто; действительно, на протяжении последних месяцев на это ушли десятки попыток. Пакетики сами по себе было достаточно легко вскрыть и запечатать заново, проблемой стали трубки. Приложив множество стараний, я обнаружил, что могу расплавить кончик закрытой трубочки, не оставив никаких следов вмешательства. Для верности я подготовил таким образом три иглы (вы должны помнить, что кроме доступа к медицинским запасам – эти штуки на самом деле никто и не запирает, – я также обладаю неограниченным запасом терпения и готов при необходимости ждать достижения цели годами).

Пока мы ждали явления доктора МакГрегора, парень трепал языком о работе, рассказывая, как он «искренне ценит мой вклад». Пока он был этим занят, мне не составило труда подменить свободно валявшиеся на докторском поддоне иглы на свои – особым образом подготовленные.

Какое-то время назад я выдавил жизнь из очень больного молодого человека, чья привычка колоть себе наркотики в туалете моей станции подземки довела его до разрушительной смертельной болезни. Я хотел бы заметить, что его смерть должна была сделать мир более безопасным, чистым местом, но, если честно, мы отправились вместе выпить и я убил его во внезапном приступе ярости по причине того, что он не слышал о Джойс Гринфел. Я все еще гадаю, как он мог пропустить Женщину, Которая Завоевала Сердце Нации своим тройным исполнением роли в фильмах о Сант-Триниан.

Как бы там ни было, я удавил омерзительного уличного мальчишку его собственным шарфом и выжал из его руки полную чашку крови. В нее я бросил несколько игл, заполнив их капилляры ядовитой жидкостью. После этого я аккуратно вытер иглы насухо, вложил в трубочки и тщательно запечатал пластик.

Треща со скоростью тысяча слов в минуту, доктор МакГрегор ввел то, что он считал чистой иголкой, в вену на внутренней стороне руки Мика. Он сделал это практически не глядя. День остался за переработкой и силой привычки. Хвала Господу за нашу загнивающую государственную систему здравоохранения, потому что если бы у парня оказалась частная медицинская страховка, мне бы такое никогда не удалось. Пока ему штопали палец, мой ничего не подозревающий соперник сохранял на лице выражение веселого бесстрашия, а я смеялся всю дорогу до дома. К настоящему моменту Мик уже несколько недель плохо себя чувствует. Несколько дней назад он не смог явиться на работу.

Как оказалось, он заполучил сложную и крайне опасную форму гепатита Б. Как говорится, возраст и коварство всегда одержат верх над юностью и энтузиазмом.

Ни к чему не пригодный координатор вернулась с новой просьбой.

Вчера вечером я открыл дверь квартиры и обнаружил ее топчущейся по площадке, словно она даже неспособна была решить, где удобнее встать.

– Чем могу помочь? – неожиданно спросил я, зная, что звук моего голоса заставит ее подпрыгнуть.

Она застала меня в не слишком хорошем настроении. Месяц назад Мика вынудили уйти в отставку по состоянию здоровья, но мое повышение официально все еще не рассматривали.

– Ой, мистер Моррисон, я не знала, что вы внутри, – ответила координатор, вскинув руку к плоской груди.

– Лучший способ это выяснить – позвонить в дверной звонок, мисс Крисхольм, – я открыл дверь шире. – Не зайдете?

– Спасибо, – она осторожно пролезла мимо меня вместе с портфелем и папками и начала осматриваться.

Хэтти бросила на нее один взгляд и умчалась в свою корзинку.

– Ой, какая необычная комната, – женщина изучала ореховый буфет с креслами и одинаковые масляно-желтые лампы по обе стороны небольшого дивана. – Вы собираете ар-деко?

– Нет, – коротко отозвался я. – Это моя мебель. Полагаю, вы не откажетесь от чашки чая.

Я отошел, чтобы поставить чайник, оставив ее неловко переминаться с ноги на ногу в гостиной. Вернувшись, я обнаружил, что она все еще стоит, склонив голову набок, и изучает корешки моей коллекции послевоенных «Радио Таймс».

– Прошу вас, сядьте, мисс Крисхольм, – мой голос звучал настойчиво. – Я не кусаюсь.

Я и в самом деле не кусаюсь: следы зубов легко сличить. После такого побуждения она устроилась на краю кресла и воззрилась на бурбон. Последовавшая за этим речь явно была отрепетирована.