Владимир Купрашевич - Женька, или Миражи над Барселоной

Влетев в кабинет к эскулапу, Женя долго не могла ничего сказать, но ее лицо с дрожащими губами объяснили все.

– Санитаров я пришлю. Но помочь уже ничем не смогу.– безучастно прокомментировал он.– Я предупреждал.

Женя выпрямилась и побледнела. По сути, приговор этот докторишка вынес еще в первое их посещение, но разве в такое можно поверить?\

Женя, сверкнув глазами повернулась и вышла. С ненавистью оглянулась на дверную табличку. Так она и знала – «Зиновий Акакиевич».

Женя обошла машину, упала в свое сиденье и повернулась к мужу. Лицо его было по-прежнему бледное.

– Я не останусь здесь, – медленно проговорил он.

– Но…

– Увези.

Слезы выступили на глазах Жени. Хонда тронулась с места, когда санитары (все тот же парень с сухонькой сестрой) уже подошли к машине. Они молча проводили автомобиль взглядами, и остались стоять на тропинке

– Подлец! – почти простонала Женя явно в адрес лекаря. – И это врач! Поедем в городскую больницу.

– Нет! – неожиданно внятно заявил Василий. – Никаких врачей!

Женя испуганно взглянула в его раскрывшиеся глаза.

– Поздно, – добавил он уже тише и потом вдруг: – Ты ведь ни о чем не жалеешь?

Женя задохнулась и вдруг почувствовала, как острая боль полоснула ее в левой половине груди. «Неужели!» – с надеждой подумалось ей.

Она осторожно шевельнулась, надеясь, вновь почув-

ствовать предвестник собственного конца, но боль не повторилась и Женя решила, что ей это показалось.

–Конечно, нет! – вернувшись сознанием к сказанному Василием, ответила она в подтверждение, и снова дорога, обочина, дома стали расплываться и перекашиваться…

Кое-как сориентировавшись, она выровняла машину, сместившуюся к осевой.

– Мы ведь только начали жить как люди… Почему так, Вася?! – прошептала она, скорее всего себе.

Шоссе на удивление было пустынным. За все время пути им никто не встретился и никто не обогнал. Горные склоны, нависающие слева над дорогой, изредка менялись на пологие, менялась растительность и общая панорама. Лишь справа гряда отодвигалась с каждым километром все дальше, раздвигая и углубляя впадину с торчащими кое-где скалистыми нагроможденьями. Машина уверенно и устойчиво вписывалась во все изгибы дороги. Женя взглянула на Василия. В свете заходящего солнца лицо его показалось ей ожившим, но глаза смотрели с какой-то отрешенностью, которую ему лишь изредка удавалось преодолеть, и тогда взгляд его теплел, а на губах появлялась извиняющаяся улыбка. Она уже совершенно не понимала, куда они едут и зачем.

– Держись, Вася, скоро… Скоро приедем, – голос под

вел ее, и Женя с трудом сглотнула слюну, чтобы ослабить

спазм.

Василий слабо качнул головой из стороны в сторону.

– Я хочу, чтобы ты осталась. За нас обоих… Я расплачусь за все сам.

Женя еще раз мельком взглянула в его сторону, увидела, как он вновь прикрыв глаза, откинулся к спине сидения, и у нее перехватило дыхание. Слезы застилали ей глаза уже постоянно, изображение дороги расплывалось, множилось, да и не было никакого желания видеть его в деталях, но Женя все же успела заметить, что дорога стала уходить влево, огибая склон. Та самая чертова дуга. Она взглянула на спидометр. Восемьдесят. Осторожно отпустила руль. Прав был Хулиан, даже при такой скорости машина послушно вошла в поворот. Теперь, надо лишь сделать легкое движение рулем вправо, чтобы осуществить то, что экспромтом, в одно мгновение, возникло в сознании Жени.

Хонда, словно спохватившись, слегка наклоняется на правый борт и идет по прямой. Женя видит лицо Василия. Он широко открытыми глазами смотрит в ее сторону.

Она чувствует, как рвется из груди затаившаяся боль. Женя отпускает руль, бросается к нему, обхватывает руками и прижимается всем телом. Машина, задрав нос, взлетает над барьером. Кромка удивительно голубого неба стремительно несется им навстречу, увеличиваясь и распахивая перед ними изумрудную бескрайность, а далеко внизу еще некоторое время видна, освещенная солнцем красная Хонда, причудливо переворачивающаяся между пиками скал и плавно оседающая в черноту пропасти. Потом исчезает и, там, в глубине что-то коротко и ярко вспыхивает…

Старый следователь полицейского участка долго смотрит в окно на неменяющийся изо дня в день пейзаж – все те же опаленные солнцем кустарники и два молодых деревца под окном кабинета, посаженные им лично несколько лет назад, да так и не сдвинувшихся в росте ни на сантиметр. С тех пор как уволили дворника, растения поливали только дожди, которые как на грех в последние годы идут все реже. Что происходит с климатом понять невозможно, то внезапные холода в самый разгар цветения, то в позднюю осень жара несусветная…