Сергей Пономаренко: Сети желаний

— Да нет, дяденька. Что я, маленький, чтобы бояться? — А сам, несмотря на жару, почувствовал внутри леденящий душу холод при мысли о том, что придется встречаться со студентом.

— Правильно, нечего его бояться, им жандармы занимаются. А если бес в нем все же есть и проявится, то батюшка Ираклий легко с ним справится. — Почтальон одобрительно закивал. — Запомни на будущее, парень: самый страшный враг находится внутри самого человека и ждет момента, чтобы проявиться, — это бес желаний. Вот с ним-то трудно тягаться.

— Как это — внутри? И во мне тоже есть этот бес? — забеспокоился Родя.

— В каждом человеке имеется. Ты когда в зеркало смотришь, кого там видишь? — Почтальон хитро прищурил левый глаз.

— Себя, кого же еще?

— Возьми книжку, подойди к зеркалу и попробуй ее почитать, глядя в отражение. Не пробовал?

— Не-а.

— А ты попытайся. Увидишь, что буквы в зеркале перевернутые, прям тарабарщина какая-то, и прочитать их ты не сможешь. Выходит, зеркало врет, и ты не такой, каким видишь себя в нем.

— Вы, дяденька, смеетесь надо мной?

— Я — нет! В мире полно чудны´х событий и вещей, в которые трудно поверить. Иногда даже тень кривляется.

— Да разве тень может кривляться? — У Роди от изумления округлились глаза.

— А вот когда ты на нее не смотришь, она рожицы строит. На первый взгляд, она послушно повторяет каждое твое движение, но имеет свой норов. Смотри, стала грозить мне кулаком, за то что правду о ней рассказываю! — Почтальон указал пальцем на тень за спиной Роди.

Мальчик завертелся на месте, старясь рассмотреть свою тень, но ничего необычного в ней не увидел. Но дядька Тимоша мужик серьезный, в селе уважаемый, зря пустословить не будет. Говорит без улыбки, видно, так оно и есть.

— Письмецо прямо сейчас снеси, а то заиграешься, забудешь или, не дай бог, потеряешь. — Почтальон развернулся и зашагал своей дорогой.

Родя вздохнул и уныло поплелся на край села к жилищу студента. Хорошо, что хоть солнышко ярко светило, не так страшно было идти в поганое место, где, по словам поповича, безлунными ночами бродит призрак убиенного хозяина, подстерегает запоздалых путников. Мальчик снял картуз и провел рукой по волосам, взмокшим то ли от жаркого солнца, то ли от разговора с почтальоном. Тень бежала впереди него и, будто в насмешку, вытянулась в каланчу, чуть ли не в два раза обогнав его в росте.

Как ни замедлял Родя шаг, а ноги все же принесли его к жилищу студента. За два года, прошедших после смерти хозяина, усадьба приобрела заброшенный вид, и появление жильца никак не отразилось на ее облике: забор местами завалился, окна были по-прежнему закрыты глухими ставнями, выходит, внутри все время было темно. Двор зарос травой чуть ли не по пояс, только узкая тропинка была вытоптана от калитки до дверей дома.

«Стучать или звать студента не буду! Суну письмецо в щель у двери и сразу обратно», — решил Родя, с замирающим от страха сердцем открыл скрипучую калитку, чуть ли не на цыпочках прокрался к крыльцу и протянул руку с плотным конвертом, подписанным изящным женским почерком.

— Заходи, раз пришел! — раздался сзади громкий, зычный голос студента.

От неожиданности и страха Родя даже присел, хорошо хоть не обмочился. Он обернулся и обомлел: студент, усмехаясь, стоял у калитки, отрезав путь к отступлению. Он впервые увидел студента вблизи: худой, высокий, словно каланча, в неизменном черном студенческом мундире, застегнутом на все пуговицы. Волосы у него были длинные и жидкие, грязно-коричневого цвета, чуть ли не до плеч, лицо продолговатое, неестественно белое, с узенькими усиками над верхней губой. На носу маленькие круглые очочки в золоченой оправе; от стекол, сверкая, отражались солнечные лучи, не давая возможности рассмотреть глаза.

— Я тут… это… письмецо принес, — пролепетал перепуганный Родя.

— Молодец, давай-ка я тебя угощу чаем с леденцами. — На устах студента мелькнула насмешливая улыбка, и Родя почувствовал, что силы его совсем покинули.

А ведь можно было сбежать с крыльца, рвануть в сторону и, перемахнув через забор, от которого осталось одно лишь название, дать деру! Но он продолжал стоять как вкопанный, словно парализованный страхом. Улыбаясь, студент подошел к нему и отворил дверь. Родя на непослушных ногах, шатаясь, как на ходулях, шагнул через порог в полумрак. Студент зажег керосиновую лампу и шел сзади, словно конвоируя мальчика. Расположение помещений было почти как в бабушкином доме, но здесь царил невероятный беспорядок, а в горнице на столе обнаружилась странная конструкция из колбочек, прямых и витых трубок, и все это ужасно воняло. «Где черт, там серой смердит!» — предупреждала бабушка. Родя не знал, как пахнет сера, но острый, неприятный запах, от которого перехватывало дыхание, вполне мог оказаться серным. Студент усадил Родю за стол, сам устроился напротив.