Александр Варго - Корень зла

«Соискателей» подтолкнули в освещенную зону. Кто это сделал, Артем не видел, сопровождающие не выходили на свет. Он скосил глаза: Павел был смертельно бледен, хрипло дышал, но, в принципе, держался. Четверо заседателей уставились на них невыразительными глазами. Двое лысых обменялись репликами. Седой раскрыл папку, лежащую перед глазами, перевернул листок.

– Господа, – произнес он тихим обволакивающим голосом, – вам нужно лишь расписаться в договоре. Павел Фельдман и Артем Белинский, правильно?

– Что это? – хрипло вымолвил Артем.

– Я же говорил тебе, – буркнул Павел.

– Ничего ты не говорил…

Кто-то другой ему говорил… Мысли в голове завертелись (ни одной приятной), удавка, сжимающая грудь, и не думала разжиматься. Сердце билось, выскакивало из груди.

– Будем считать, что это договор о найме на работу, – бесстрастно поведал седовласый. – Можете ознакомиться, никто вам, собственно, не препятствует, – седовласый придвинул поближе подсвечник, – составлен в трех экземплярах на каждого из… участников. Один экземпляр выдается вам, другой остается у нас, третий… – «чиновник» сделал паузу, подыскивая более деликатную формулировку, – передается вышестоящему начальству. Сиим актом удостоверяется, что господа Фельдман и Белинский вступают в корпорацию «Всемирное содружество», обязуются сотрудничать с ней до конца жизни, крепить могущество вышеозначенной фирмы, выполняя порученную работу, а в случае невыполнения взятых на себя обязательств или предательства предупреждаются о наступлении последствий по статье 8.2 Приложения. Под тем, что вы согласны с пунктом Приложения, вам тоже предстоит расписаться. Фирма в свою очередь берет на себя обязательство выплачивать работникам достойное вознаграждение и помогать в непростых жизненных ситуациях. Подойдите, господа, по одному, ознакомьтесь, распишитесь.

«Что же мы делаем-то, господи!» – сверкнула здравая мысль. Гни извилину, придурок, а то придется до конца жизни гнуть спину. И неизвестно, что после конца…

– Павел Фельдман, подойдите, пожалуйста.

– Пашка… – зашептал Артем, – не надо этого делать. Мы потом ничего не исправим. Пусть уж лучше нас убьют…

– Дурак ты, батенька, – отозвался Фельдман каким-то замогильным шепотом, – если нас убьют, нас уже не будет, понимаешь? Как говорится, не откладывайте на завтра наступление лучших времен. Перестань психовать, – он как-то возбужденно задышал, – это всего лишь подпись. Причем подпись, фактически выбитая под принуждением, то есть не имеющая юридической силы…

О какой он бормочет юридической силе? С нарастающим ужасом он наблюдал, как Фельдман медленно приближается к столу, ставит подпись перьевой ручкой. Седовласый удовлетворенно кивнул, перевернул лист. И там Фельдман запечатлел автограф. Потом еще в двух местах. Кивнул Артему, словно приглашая, отодвинулся в сторону. Встал с высоко поднятой головой, окаменел…

Он подходил медленно, какими-то зигзагами, оттягивая «удовольствие», сделав из короткой дороги горный серпантин. Высокое жюри наблюдало за ним с ледяным спокойствием. «Нельзя подписывать, – стучало молоточками в ушах, – не вздумай подписывать. Козленочком станешь, не отмоешься…»

Но вариантов, как ни крути, не было. Подпишет – не подпишет – уже не играло роли. Он будет постоянно в окружении этой мерзости, и рано или поздно эта мерзость станет главной составляющей его жизни. Уже становится. Но пока он еще способен отдавать себе отчет…

Он сохранил спокойствие титаническим усилием. Стиснул зубы, чтобы их стук не вызывал смех в зале, спокойно подошел к столу, окунул ручку в услужливо подставленную чернильницу, зачем-то понюхал кончик.

– Надеюсь, не кровь? – голос не дрожал, но в горле что-то булькало.

– Чернила, – невозмутимо ответствовал седой. – Распишитесь, где «галочка».

Перед глазами дрожал серый лист из плотной бумаги. Рамочка затейливой вязью. Печать – практически гербовая, текст готической латиницей. Тонкая «галочка», куда прерывисто-поступательным движением отправилась ручка…

Страшный суд протекал довольно истерично. Ангел и черт держали чаши весов, и каждый, упираясь, тянул весы в свою сторону. Они бы точно подрались – но ритуал не позволял. «Пусть содрогнется от ужаса впавший в земные заблуждения, ибо страшна его судьба!» – патетично вопил ангел. А черт хохотал и ничего не говорил – такие ребята, как он, предпочитают делать, а не высказывать глупости… Артем проснулся от странного чувства – словно подтолкнули в затылок. Вроде тихо. Но что-то было. Взрыв, гром. В голове – пронзительная ясность и полная вменяемость. Он прекрасно помнил, что они сделали и, хоть мутно, но представлял, чем чревато сие действие. Грозы этой ночью не было – на улице тишина, небо усеяно звездами. В полумраке проступают очертания мольберта с холстом, над которым еще трудиться и трудиться.