Вадим Сухачевский - Сын палача

— Подождите! — воскликнула вдруг Ульяна. — Хочу им напоследок сюрпризик преподнести. Я там видела надувные шарики; Юрий Андреевич, Викентий, давайте, надувайте. Нужно четыре штуки.

В такую минуту это звучало совершенно нелепо, но, видимо, девушка знала, что делала. Во всяком случае, Юрий поверил, что знала, поэтому, не задавая вопросов, взял пару шариков и быстро стал их надувать. Викентий последовал его примеру.

Ульяна залезла в камин, и оттуда донесся ее голос:

— Давайте их сюда! А вы, Катя, одолжите губную помаду.

Неизвестно, что она делала там, в камине, но вылезла оттуда перепачканная и довольная.

— Будет им сюрпризик! — повторила девушка. — Такой сюрпризик!.. От нас ото всех. Надеюсь, обрадуются.

Что ж, сюрприз — так пусть уж будет сюрприз, расспрашивать ее не стали.

— Ну что, уходим? — спросил Юрий.

— Подождите, — остановил их «ангел-хранитель». — Что-то я стал рассеянным, все забываю… У вас, Юрий Андреевич, и у вас, Катя, чистые документы, полагаю, имеются. У Невидимки нашей, надеюсь, тоже.

— Правильно надеетесь, — отозвалась Ульяна.

— А вот у Викентия?

— Ну… я как-нибудь… — пробормотал тот.

— А вот на «как-нибудь» никогда не полагайся, — нахмурился майор. — Хорошо еще, что пока другие за тебя думают. На, держи, — с этими словами он протянул Викентию новенький паспорт.

Теперь Викентий в одно мгновение стал Одинцовым Федором Николаевичем.

— Не волнуйтесь, паспорт подлинный, — усмехнулся «ангел», — пройдет любую проверку.

— Класс! — взглянув на паспорт, подтвердила Ульяна.

Вот только Викентий остался новым документом недоволен. Не самим то есть документом, а именем, вписанным в него.

— Опять Федуло — в ухо надуло… — чуть слышно пробурчал он.

Никто так и не понял, что он там имел в виду.

— А вот теперь уходим, и быстро, — поторопил «ангел», — рвануть может уже с минуты на минуту, — с этими словами он первым шагнул в камин.

Остальные последовали за ним.

Васильцев, шедший бок о бок с «ангелом», спросил:

— А скажите на милость, зачем вам все это надо?

— Боюсь, вам не понять, — ответил тот. — Впрочем, попытаюсь объяснить. Видите ли, я — государственник , то есть служу Отечеству, каким бы оно ни являлось в ту или иную минуту истории.

— Даже если эти минуты — такие, как нынешние?

— Ах, минуты, вместе со всякими бериями и более высокими мандаринами, — они проходят, такого уж свойство времени; а вот Отечество — оно остается, ему я и служу… Ну вот, к примеру… Очень скоро будет война…

— С кем? — удивился Юрий.

— С немцами.

— Но у нас же с ними…

— Да, пакт, я знаю. Тем не менее война скоро будет, уж поверьте мне. И вот тогда такие люди, как вы…

Васильцев усмехнулся:

— Сразу станем под ружье к Усатому ?

— Да не Усатому — Отчеству вы пойдете служить. И вы, и Катя, и Викентий, и Полина-Ульяна! Лично я в этом не сомневаюсь!

Васильцев примолк, обдумывая его слова.

Долго пробирались по каким-то петляющим проходам, пока наконец где-то впереди не начал брезжить солнечный свет.

— Выходим? — спросил Юрий, обернувшись к «ангелу-хранителю», но вдруг обнаружил, что тот исчез. Так же внезапно, как появился, — такие уж, видимо, привычки были у этих самых ангелов-хранителей.

— Давай! — приказал народный комиссар.

— Есть!

— Есть!

— Есть! — прошло по цепочке сотрудников, пока не дошло до последнего, который наконец и крутанул ручку рубильника.

Последовало «бабах!», но какое-то странное «бабах», совсем не такое ожидалось. Народный комиссар взял морской бинокль и посмотрел в сторону того дома на Первой Мещанской.

Что за черт! Дом стоял целехонький. И квартира была на месте!

Только из трубы на крыше сначала посыпались огни фейерверка, а вслед за этим оттуда выплыли четыре воздушных шарика. И когда народный комиссар внимательнее вгляделся в свой бинокль, то сумел рассмотреть четыре смеющиеся рожицы, нарисованные на этих шарах.

Две рожи показывали языки, а рядом с двумя другими были намалеваны кукиши, — уж не лично ли ему, народному комиссару государственной безопасности?

— Ну, сукины дети! — в сердцах только и сумел проговорить он.

Васильцев, Катя, Ульяна и Викентий — а согласно документам уже совсем-совсем другие люди, с другой совсем внешностью, — сидели в купе поезда, готового к отбытию. Всю дорогу от дома молчали, и только сейчас Викентий нарушил тишину.

— И как теперь дальше-то? — тоскливо вздохнул он.