Александр Асмолов - Гребень Хатшепсут

Идущим следом за великими всегда тяжело. Хотя у них есть ориентиры, но планка бывает так высока, что под силу только избранным. Остальные начинают объяснять свою несостоятельность новыми настроениями и стилями в искусстве, производя на свет уродцев. Настоящий художник всегда очень бережно рассматривает достижения великих предков потому, что равняется на них. А это очень непросто: вплести в красивый венок свою веточку, которая не хуже. Великое окружение воспитало не одно поколение студентов университета, впитавших лучшее из созданного человеком в искусстве на протяжении последних столетий.

— Ты здесь училась? — с восторгом разглядывая здание, спросил грек.

— До сих пор горжусь этим, — Биатрис невольно остановилась. — Ничего не поменялось за столько лет… Но нам, собственно, нужно не в этот корпус, а в библиотеку. Архив располагается там.

— Совсем иное здание, — отозвался Демис, глядя за рукой бывшей студентки. — Современное.

— Да, его построили в начале прошлого века на месте старых казарм.

— Куда дели драгун?

— Никто не помнит, чьи это были казармы, но о гвардейцах вспоминали не раз в шестьдесят шестом.

— Почему?

— Было сильное наводнение, мы несколько дней спасали книги. Тысячи и тысячи томов в грязи… Флоренция находится в долине, иногда вода бывает безжалостна.

— А что было с архивом?

— Признаться, я никогда не задумывалась над этим, — встревожилась итальянка. — Ты считаешь, что-то могло случиться с документами?

— Под архивы часто отводят подвалы…

— Боже. Идем скорее. Неужели все напрасно.

Архивариусом оказалась толстая и очень разговорчивая корсиканка Розалия. Пока троица пробиралась по лабиринтам огромного университетского архива к нужной полке, Роза рассказала им, перескакивая с английского на итальянский и обратно, о сложностях своей нелегкой работы, жуликах-политиканах, экономящих на культуре, мерзавце Роберто, бросившем ее старшую дочь, росте цен на продукты, архитекторе библиотеки, решившем разместить архив на верхнем этаже (и это при ее чертовом артрите, вытягивавшем последние силы!). Святая Дева, кто оценит!

— Вот здесь у нас весь сороковой год, — Роза положила пухлые руки на полку с плотно спрессованными папками. — Давненько сюда никто не заглядывал… И зачем вам понадобился этот Джузеппе?

Биатрис вскинулась было рассказать трогательную историю о найденной фотографии, но Демис жестом остановил ее. Через мгновение бывший профессор римского права согласился с догадкой своего старинного друга. Узнай архивариус все подробности о надписи на фото, они бы застряли здесь надолго, выслушивая пространные речи Розалии о превратностях судьбы, ее жизненном опыте и, конечно же, подлецах мужчинах, которые повинны во всех грехах человеческих.

— Вот фотографии выпуска того года… Взгляните.

— Мама! — вскрикнула Биатрис, рассматривая пожелтевший отпечаток. — Какая молодая…

— И очень красивая, — подсказал Демис, заглядывая через плечо.

— А вот это Джулия, ее подруга. Одно лицо с той, что на нашем фото.

— Ты права, это она, — опять вмешался грек. — Тогда на какой-нибудь общей фотографии Джулия должны быть рядом с Джузеппе. Можно посмотреть предыдущий год?

— Конечно… Вот, смотрите.

Перебирая документы, все забыли о годах, стоящих между ними. Прошло почти семьдесят лет, а красивые молодые лица на фотоснимках казались современниками. Разве что прически да одежда выглядели забавно, а вот глаза… Задумчивые, грустные, озорные, они были такими живыми, что просто не верилось в то, что кто-то из них давно ушел в иной мир.

— А вот и ваш Джузеппе Валороссо, — Роза протянула пожелтевший листок. — Вполне сохранился, я сниму копию.

— Какой серьезный парень, — удивленно протянула Биатрис. — Не похож на художника.

— Ты права. Скорее математик…

— А вот он на фотографии курса предыдущего года, — воскликнула обрадованная находкой Роза. — Смотрите.

— Ты был прав, Деми, Джулия рядом с ним.

— Остается навести справки по адресу в личном деле, — грек был по-деловому сосредоточен. — Любезнейшая наша Роза, вы сделаете нам копии этих документов?

— Если вы настаиваете…

— Мы нижайше просим, уважаемый наш архивариус, — потомок эллинов чуть наклонил голову и посмотрел снизу на пышную дочь Корсики. — Вы поможете исправить одну историческую несправедливость.

Этого было достаточно, чтобы скопировать весь архив целиком, но Биатрис отчего-то не понравилась интонация в голосе старинного друга, и она обратилась к Розе по-итальянски, как женщина к женщине. Хотя сие излишество уже ничего не решало, но бывший профессор римского права остался в полной уверенности, что решающее слово было сказано именно ею.