Грим - Котельная номер семь [СИ]

Устраивать триллеры из-за тридцати рублей Павел не собирался. Поэтому промолчал.

— Ты давай ешь, — угощал Данилов. — Напарник твой не придет. Уголь продал, бутылку выпил, у бабки спит. Одному тебе смену стоять. У нас же этого добра навалом.

И он принялся извлекать из-за пазухи очередные банки с консервами, тут же открывая, комментируя, пробуя.

— Всё языки, языки… Язык — орудие лукавства. Немецкий… Хочешь куснуть?

— На немецком хорошо команды отдавать и повиноваться, — сказал Сережечка.

— Французский…

— Бон сюр, — сказал Сережечка.

— Английский…

— Язык международного общения за круглым столом.

— Русский…

— Без комментариев. Воркует во рту.

— А вот говяжий. Ежели перевести с нашего на него, то мычанье получится.

— Ну-ка… М-м-м…

— Чудаковатый украинский язык. Обожают обжоры.

— Иди сюда, вкуснятина. Ось Барби яка! — Сережечка перемигнулся с девицей с настенного календаря.

— Смешение языков и Вавилон. Лингвистическая евхаристия. Культурные и кулинарные ценности в одной упаковке. Эсперанто…

— Ки-ки-ри-ки!

— Испанский, язык Сервантеса. Не лично писателя, а вообще. Вот ты говоришь глюки… — Про глюки Павел не говорил. — После испанского такой Альмадовар грезится… А этот вот, синенький, с аппетитными язвочками…

Язык, что только что подцепил Данилов, изрядно был синеват, и в отличие от предшествующих, неподвижно свешивался, словно очень давно уже был мертв.

— Похоже, что Елизарого, — сказал Сережечка.

— Допизделся, фашист.

— Вон и дырка в нем — аккумуляторной кислотой прожег, с политурой ее перепутав. Считай, что проткнутый уже.

— Дай-ка мне. Длинный какой… Я раньше тоже кончиком языка до кончика носа дотягивался, — похвалился Данилов. — Теперь, же, когда носа нет… — Он вдруг обеспокоено подвигал челюстью. — И языка что-то нет… — сказал он, пуча глаза и гримасничая, причем левый глаз заметно дальше выпучивался, чем правый, и даже возникало опасение, что он вывалится на стол. За щеку завалился, что ль? — Данилов сунул в рот пальцы, вытянул ими язык и успокоился, спрятав его в рот. — А я испугался, думал, что совсем его нет.

— Ты же им разговаривал.

— Думал, фантомные ощущения. — Он подмигнул Павлу. — Глупые глюки. Вот носа полдня уже нет, а кончик все равно чешется. А может и ты из той же области сновидений? А?

— В каком смысле? — ощетинился Павел. Он с недавнего времени остро реагировал не только на проявления, но и на всякие намеки на нереальность.

— Надо ясность внести. Может, ты мне навязчиво грезишься. А может, я тебе снисходительно снюсь. Ущипни себя. Убедись в своей достоверности. Проверь, не сон ли? А то можно, я переснюсь? Только с носом, а то надоело мне без него.

— Я себя вполне уверенно констатирую, — сказал Павел. — Если кто здесь и выглядит недостоверно, так это вы.

— Может, чарка развеет чары? Прививкой от привидений послужит вам. Замахните — и мы исчезнем, — сказал Сережечка.

— Грустный ты, — сказал безносый Данилов. — Чем нам тебя поразвлечь? Может, ты обидел кого? И теперь угрызенья мучают?

— Кстати, к нам гости, — сказал Сережечка, склонив головку к плечу и прислушиваясь. Павел тоже насторожился, помня о предыдущих визитерах. Он не сомневался, что они вернутся еще. Но в возникшей на миг тишине только и слышно было, как где-то крыса скребет. — Пятеро, — уточнил Сережечка.

Тех было четверо. Еще кого-то по дороге нашли и прихватили с собой.

— Откуда знаешь? — спросил Павел.

— А он видит во тьме, — сказал безносый. — Ему даже луны не надо. Достаточно, чтоб кошачий зрачок мерцал.

— Да еще и сквозь стены?

Но замечание насчет стен оба пришельца проигнорировали.

— Все не поместятся. — Данилов обвел глазами стены, как бы прикидывая, во что обойдется внутренняя перепланировка и стоят ли эти гости затрат и хлопот. — Как ни жаль, но гостей нам принять негде.

— В руках железо. Гости с намерениями, хулигангстеры, — продолжал Сережечка. — Ты, наверное, и впрямь кого-то обидел? Или убил? — обратился артист к Борисову.

— Может, нам милицию вызвать? — забеспокоился Павел.

— А саму милицию потом куда? Кого вызывать против милиции? Силы небесные? Я бы вызвал, не будь я нечист.

— Я, кажется, двери не запер, — сказал Данилов, — когда по малой нужде выходил.

И хоть Павел уверен был, что со времени прибытия этих двоих в кочегарку никто подсобного помещения не покидал, кинулся проверить дверь, и если не заперта — запереть. Но Сережечка удержал его: