Мерис Ирвесс: Янтарный волк (СИ)

— Ты рассуждаешь так, словно там и, правда, животное изображено. Ладно, если ты доела, пойдем к тебе. Я лично во всю эту ерунду не верю, но если листики напоминают что-то еще кроме листьев — на это стоит посмотреть.

Никита первым встал, направляясь к выходу. Ему было не о чем беспокоиться: все работники кафе, начиная заместителем директора и кончая поломойкой, были его доверенными людьми, не единожды проверенными в сложных жизненных ситуациях. Что-что, а времени и сил на подборку кадров парень не пожалел. Поэтому, как только они с художницей начали движение к выходу, сейчас же к нему поспешил главный пекарь.

— Тебя сегодня ждать? — напрямую спросил он, отряхивая по пути руки от муки.

— Думаю, нет. Так что, придется тебе без меня тут похозяйничать.

— Хорошо, Ник. Никаких особых распоряжений не будет?

— Нет. Все, как всегда. Да, — владелец кафе обернулся уже на пороге, бросая пекарю связку ключей, — Отгони мою машину к дому. Я поеду с Кариной.

— Конечно, — привычно сунув колечко со звенящими ключиками и смешным брелком-чертиком, отозвался пекарь. Потом усмехнулся, и зашагал обратно на кухню. Ему еще предстояло продержаться у плиты восемь часов до конца рабочего дня.

Когда Карина тащила наверх, в мастерскую, буквально за руку Никиту, у нее было такое чувство, будто все виденное сегодня утром — не более чем какой-то странный сон. И как только она еще раз взглянет на картину, никаких намеков на очертания волка там не будет.

— Ник, ты мне веришь? — резко развернувшись посреди лестницы, спросила девушка в лоб, — Я хотела сказать, не считаешь ли ты, что это всего лишь мои выдумки?

— Конечно, ты всегда отличалась развитой фантазией, но даже тебе вряд ли пришло в голову с таким выражением лица рассказывать мне подобное, да еще и привозить к себе.

— Это с каким же, извини, выражением? — подозрительно уточнила Карина.

— Ужаса и беспомощности, — сразу посерьезнел парень.

— Пойдем, — продолжая путь на чердак, бросила художница через плечо. Еще несколько крутых, узких ступеней, и они вступили в настоящий Хаос. Так, по крайней мере, показалось Никите. Всюду, словно покойники, стояли закрытые белыми простынями картины. На столе кучей лежали самые разнообразные кисточки и выпачканные краской губки. Сломанные карандаши, какие-то коробки и обрывки бумаги устилали все пространство под ним. И посреди этого «творческого беспорядка» возвышался мольберт, упершись в деревянный пол своими ножками, словно врастая в него. Карина первой переступила порог, медленно подходя к оставленной на специальной поставке картине. Все прежнее спокойствие оставило ее. Ей не было страшно за то, что она может показаться глупой паникершей. В конце концов, если среди березовой листвы не обнаружиться мерзкой оскаленной пасти, ее бывший одноклассник всего лишь пожмет плечами, списывая все на живой ум художницы. Но Карина боялась и одновременно хотела того, чтобы волк все-таки был, и чтобы Никита его тоже увидел.

Девушка дрожащими руками сорвала с полотна обертку из мешковины и отошла на несколько метров назад, позволяя парню подробнее рассмотреть стройные стволы и голубое небо над ними. Она так и не нашла в себе сил даже мельком взглянуть на свое последнее творение.

— Ты права, — после нескольких секунд молчания произнес друг.

— Что? — не совсем понимая, что именно имел в виду Никита, надтреснутым голосом спросила художница.

— Он там. И я руку готов на отсечение дать, что это не просто обман зрения. Как только ты смогла такое нарисовать? Это даже специально не всякий сделает.

Девушка, наконец, подняла глаза и тут же встретилась с восхищенно-испуганным взглядом Ника. Стараясь не выдавать бурливших внутри эмоций, девушка медленно повернула голову к холсту и окончательно застыла, не в силах отвести взгляда от увиденного. На нее уже смотрел не просто размазанный образ, образованный случайным переплетением ветвей. Казалось, что листья, создавшие очертания зверя потемнели, точнее, приобрели иной оттенок. Но этого просто не могло быть!

— Он изменился.

— В каком смысле? — удивился парень.

— Он стал четче и словно посерел.

— Карина, если бы я знал тебе чуточку похуже, я мог бы подумать, что ты меня разыгрываешь. Даже если краска и поменяла цвет, то она должна была это сделать на всей картине. Знаешь что? Отдай мне ее.

— Не могу, — замотала девушка головой.

— Почему?

— Я не знаю, как тебе объяснить, но мне кажется, что ничего хорошего из этой затеи не выйдет. Это моя картина, и мне нельзя ее кому-либо отдавать, — из глаз Карины полились слезы. Сейчас же противно захлюпало в носу, а виски начало ломить.