Линкольн Чайлд - Обсидиановый храм

– Что ты сделал с миссис Траск?

– Ничего. Она осталась в Олбани подле своей сестры, которой потребовалось несколько больше времени на выздоровление, чем ожидалось первоначально. Не беспокойся, это не серьезно. И миссис Траск не волнуется о тебе после того, как получила письмо, где я сообщил, что о тебе хорошо заботятся.

– Заботятся обо мне? Если только Проктор. Которого ты, я полагаю, убил.

– Проктор? О, нет, он не умер. В настоящий момент он несколько занят неожиданным путешествием по пустыне Калахари.

Пустыня? Говорил ли он правду? Проктор никогда бы не оставил дом без защиты, пока она находилась здесь. Так что многое из слов Диогена казалось попросту невозможным.

– Так значит, тебе нужен мой сын?

– Констанс, – укоризненно прозвучало в ответ, – как ты можешь так говорить? Да, у меня были кое-какие проблемы с моим братом. Но с чего бы мне хотеть навредить нашему ребенку?

– Ты ему не отец.

– Я и вправду плох в роли отца. Но, надеюсь, это изменится. Ты ведь видела картину, которую я сделал? Кстати, я направился в Индию, чтобы убедиться, что о нашем мальчике хорошо заботятся. Он самый замечательный ребенок на свете, – Диоген на пару мгновений замолчал. – Впрочем, этого следовало ожидать, учитывая, что он – наше с тобой потомство.

– Наше потомство. Ты не мог найти более оскорбительного слова для своего собственного ребенка.

Вновь повисло молчание.

– Ах, я довольно ясно осознаю свое непростительное поведение. В знак моих истинных чувств прими то, что лежит в отсеке под табуретом клавесина.

Констанс немного поколебалась. А затем она вновь включила свой фонарь и огляделась. Несмотря на то, что голос Диогена, казалось, раздавался совсем близко, его нигде не было видно.

– Табурет, моя дорогая.

Решив подчиниться, она приподняла верхнюю часть сидения. Внутри лежала фотография, прикрепленная к каким-то бумагам. Она отсоединила фото и внимательно к нему присмотрелась.

– Снимок был сделан пять недель назад, – вновь прозвучало из ниоткуда. – Он казался очень счастливым.

Пока Констанс смотрела на фотографию, рука, сжимавшая фонарь, задрожала от волнения, отчего его луч начал немного колебаться. Несомненно, на этом фото был ее сын – он стоял, одетый в шелковый халат ученика, а Церинг держал его за руку. Они находились под аркой, обрамленной пробковыми деревьями. Мальчик смотрел прямо перед собой, и в его глазах светился интеллект, который был присущ далеко не всем трехлетним детям. Сердце Констанс внезапно преисполнилось щемящим чувством одиночества и тоски.

Далее она обратила внимание на прикрепленные бумаги. Это была записка от опекунов ее сына в монастыре, адресованная ей и подтверждающая, что мальчик в безопасности, крепок здоровьем и уже демонстрирует блестящие способности. На записке стояла особая печать, которая подтверждала доподлинно, что Диоген действительно был там, и письмо не было подделкой. Констанс не могла себе представить, как Диогену удалось проникнуть туда и заключить договор со столь консервативными монахами.

Она положила фотографию и письмо на клавесин и вновь погасила фонарь, погрузив комнату во тьму. Она знала, что не может позволить этому отвратительному человеку снова воздействовать на свои чувства.

– Ты был там, – произнесла Констанс. – В Эксмуте. Ты шпионил за нами.

– Да, – ответил Диоген. – Это правда. Я прибыл туда вместе с Флавией. За неимением более подходящего слова ее можно назвать моей ассистенткой. Ты, несомненно, видела ее: молодая официантка в ресторане гостиницы «Капитан Халл», которая также работала на полставки в магазине «Вкус Эксмута».

– Та девушка? Флавия? Работала на тебя?

– Должен признать, с ней возникли определенные сложности. Она слишком увлеклась исполнением своих обязанностей.

– Могу вообразить себе, что это были за обязанности, – обличительно бросила Констанс. Ответа не последовало, и она продолжила. – Ты освободил Моракса! Именно ты запустил ту цепочку насилия, ты привел ее в движение!

– И ты снова права. Я помог тому бедному существу, с которым так жестоко обращались, сбежать от его мучителей. Я понятия не имел, что он отреагирует именно так . Все, чего я хотел, это немного позабавиться. Отвлечь своего братца. И таким образом добиться более близкой встречи с тобой .

Констанс покачала головой, чувствуя, что вновь теряет самообладание. Гнев снова стал прорываться наружу.

– Отвлечь своего брата?! Ты убил своего брата!