Мария Барышева - Последнее предложение

— Мой родной!.. родной!.. Помогите, он хочет его отнять!..

Роман попытался пробраться на прежнее место, но остервенело проталкивавшаяся сквозь толпу пухлая дама вдвинула его кому-то в бок. Часть людей, обернувшись и вытянув шеи, смотрела туда, откуда долетал истеричный женский крик. Внезапно он оборвался громкими булькающими звуками, раздался чей-то испуганный вопль, и толпа колыхнулась назад. Роман, плюнув на приличия, рванулся вперед, грубо отшвырнув с дороги какую-то женщину, пихнул кого-то локтем и прорвался к сиденью, где оставались Денис со своей попутчицей. Вокруг сиденья уже образовалось довольно широкое пустое пространство. Яркогубая женщина, косо завалившись на диванчик, билась в судорогах, широко разевая рот, и из него с бульканьем выплескивалась густая пена, заливая сиденье, светло серый плащ и пол вокруг, ползла она и из бешено раздувающихся ноздрей. Женщина хрипела, и ее лицо стремительно синело, а глаза выпучивались так, что, казалось, еще немного, и они выскочат из глазниц.

Дениса не было.

Роман суматошно оглянулся — нет, нигде не видать светловолосой головы. Но он здесь, в трамвае. Он должен быть здесь!

— Припадочная, — испуганно сказал кто-то рядом с Романом. — Вон, пена пошла… Делать-то чего?..

— Остановите трамвай! — зло заорал Савицкий, одновременно кидаясь к бьющейся женщине. Отчего-то он был уверен, что дело тут совсем не в припадке. Подхватив ее, он усадил женщину так, чтобы ее голова с раскрытым ртом свесилась вниз и она не захлебнулась, потом вскинул глаза. Пассажиры, смотрели на него с испуганным любопытством, ожидая, что он будет делать дальше. — Да скажите же, чтоб трамвай остановили, бараны! «Скорую» вызовите! И найдите пацана — здесь где-то он… Лет шесть, светлые волосы… Найдите и не отпускайте! Да живо — что вы уставились?!

Изо рта женщины, подергивавшейся в его руках и надрывно кашлявшей, продолжала хлестать пена, распространяя вокруг кислый запах, смешанный с другим, очень сильным и очень знакомым, и Роман не сразу понял, что это, а поняв, удивленно моргнул. Пахло лавандой.

— Остановить трамвай! — вдруг рявкнул кто-то в гомонящей толпе начальственным голосом, и услышав этот голос, Роман болезненно и как-то обреченно поморщился. Послышался возглас кондукторши, начальственный голос что-то бормотнул, и кондукторша истошно заорала:

— Васька!.. останови!.. твою!.. в!..

Трамвай с лязгом дернулся и замер. Роман, поддерживая женщину, оглядывался по сторонам, ища Дениса, но везде были лишь незнакомые взрослые лица. Вскоре среди них появилась небритая физиономия Нечаева и устремилась к нему, и Савицкий сразу же отвернулся. Женщина все еще подергивалась, но уже слабее, и ее продолжало тошнить. Он не мог понять, как в человеческом теле могло уместиться столько жидкости — пенистая лужа уже расползлась на половину салона, и люди брезгливо поджимали ноги и пятились.

— Дверей не открывать! — крикнул где-то рядом Нечаев, и его голос начал удаляться. — Никому не выходить!.. Милиция!.. Врач есть?! Есть врач?!.. Не орать! Когда надо, тогда и выпущу! В сторону, в сторону!..

Роман заметил, что пена, все еще выползающая из распахнутого рта и ноздрей женщины стала розовой. Она уже не дергалась, и только по телу волнами пробегали мелкие, почти незаметные судороги. В следующую секунду какой-то полный мужчина решительно оттолкнул его назад, выхватив женщину из его рук, уложил на сиденье и почти полностью загородил ее своим массивным телом. Роман, пошатнувшись, отвернулся, и рядом с его ухом тихо прошипели:

— Что ты тут делаешь?

— На работу еду, — Роман чуть повернул голову. — А вот ты, старлей, чего тут делаешь?

— И я на работу… — в голосе Валерия послышалась легкая растерянность. — Что с бабой? Траванулась чем-то?

— Не знаю… ты «скорую» вызвал?

— Да, — с холодком ответил Валерий. — Между прочим, никакого пацана в трамвае нет. Я везде посмотрел. Я слышал, как ты орал. Где он был изначально?

— Сидел рядом с ней.

Некоторое время они молчали, напряженно наблюдая за манипуляциями полного человека. Потом мужчина выпрямился и мрачно сказал:

— Она умерла. Ничего тут не сделаешь.

Роман и Валерий вздрогнули и посмотрели на женщину, чьи ноги в темных брюках безжизненно свесились в проход. Черные туфли были облеплены розовыми хлопьями. Из уголка рта медленно тянулась темно-розовая жидкость, и пена подсыхала под ноздрями.

Пассажиры загомонили громче прежнего, потом несколько голосов выкрикнули: