Мария Барышева - Последнее предложение

Рита уже справилась с собой — курила спокойненько, и в прищуре глаз снова уютно свернулось прежнее безмятежное любопытство избалованного ребенка.

— Да у вас из языка растут когти, Роман Андреевич.

— Не знал, что у меня столь затейливая анатомия.

— Знаете, а вы мне даже немного нравитесь, — она небрежно улыбнулась ему сквозь дым, и голос ее был непривычно взрослым и ровным. — Мне нравится, что вы жестоки сразу. Вы ничего не прячете, нет никаких красивых оберток… Я сразу знаю, что вы жестоки. Это хорошо.

— Чего ж хорошего? — Роман недоуменно усмехнулся. — Другие…

— Других не бывает. Бывают только жестокие, — произнесла Рита все тем же, так не шедшим ей голосом. — Просто каждый по-разному упакован. Но рано или поздно он выглядывает наружу. С вами проще. Вас уже видно.

— Странная у вас философия, — Роман докурил, сложил пакет и поднялся. Потянулся, хрустнув суставами. — Чем говорить, собирайтесь лучше, пора отбывать. Нужно выйти в Шаю до темноты. А то еще налетим на что-нибудь… вряд ли вам захочется заночевать в лесу в моем обществе.

— Упаси боже! — на этот раз испуг в ее голосе, похоже, был искренним. Но собирала свои вещи Рита все равно долго и задумчиво — то ли потому, что всегда так делала, то ли назло ему. Роман уже давно забрал одеяло, а она все еще возилась со своим пакетом, глядя в сторону леса, пока Савицкий не крикнул раздраженно:

— Вы там не заснули?!

Рита посмотрела в его сторону — и в самом деле немного сонно, потом поднялась и пошла к катеру, покачивая пакетом. Подойдя, потянулась, чтобы поставить пакет, и Роман забрал его — не из желания помочь, а чтобы ускорить действо. Но когда он повернулся обратно, Рита совершенно естественным жестом протянула руку, рассудив, очевидно, что если пакет взяли, то и ей помогут забраться. Роман, поджав губы, чуть грубовато перехватил ее ладонь, подтянул, и в тот же момент Рита пискнула, выдернув руку, и шлепнулась обратно, подняв тучу брызг и с трудом удержав равновесие. И тут же возмутилась:

— Я опять намочила ноги!

— Так чего верещали?!

— Кольнуло что-то. Где затылок, только ниже.

Она снова протянула руку и на этот раз забралась на катер, закусив губу. В ее глазах было недовольство. Подхватив свой пакет, она подошла к диванчику, стащила с себя куртку и завела руку за спину, пытаясь что-то нащупать, снова ойкнула и мгновенно превратилась в самого несчастного человека на свете.

— Ну что там еще?! — Роман подошел к ней, хмуро глядя сверху вниз. — Что? Давайте посмотрю.

— Обойдусь! — отрезала Рита. — Подумаешь…

— Это может быть какое-нибудь насекомое, — предположил он и чуть улыбнулся. — Например, клещ…

— Ой, посмотрите, пожалуйста!

Роман зашел ей за спину и оттянул широкий ворот свитера. В сливочной коже, чуть правее позвоночника, торчал очень тонкий короткий сучок, под которым засохло маленькое красное пятнышко. Ниже белел шрам, толщиной не превосходящий сучок и длиной с мизинец — он нырял под лямку лифчика и выныривал с другой стороны, где, изломившись, обрывался.

— Просто заноза. Сейчас, подождите.

Он сходил на нос и вернулся с перекисью и кусочком ваты. Выдернул сучок, выпустив из крошечной ранки немного крови, отчего Рита снова ойкнула, потом чуть отклонилась назад, опершись о его подставленную ладонь.

— Сядьте прямо — мне так неудобно, — буркнул Роман.

— А мне очень удобно, — Рита повернула голову, и на него глянули сияющие глаза, в которых сейчас была одна синь, а зелень утонула где-то в глубине. Она улыбнулась и чуть приоткрыла губы. Роман терпеливо ждал, держа в свободной руке флакончик с перекисью и глядя прямо в синее сияние, из которого снова манили зазывающе пальчиком. — Ром, а тебе не хотелось бы?..

— Нет. Вы сядете? Или обработаете сами?

— Неужели я настолько не в вашем вкусе? — насмешливо спросила Рита и выпрямилась. — А-а, понимаю, вы — человек высокого морального облика и классифицировали меня, как шлюху. Но разве не может кто-то просто сразу понра…

— Я вас не классифицировал — ни как шлюху, ни как-то иначе, — спокойно сказал Савицкий. — Но вам что-то от меня надо. Вы со мной заигрываете, хотя я вам не нравлюсь — возможно, даже больше, чем вы не нравитесь мне. Это все, что я классифицировал.

— Фантазии! — небрежно бросила Рита, и он усмехнулся.

— И заигрываете, кстати, не очень-то умело. Хотя, кто другой может и повелся бы. Кому все равно.

— А вы, значит, беспредельно разборчивы, — Рита снова отклонилась назад, прижавшись затылком к его ладони и повернув голову, и он не убрал ладонь, с любопытством глядя ей в глаза, в которых зелень и синь уже снова были в равных пропорциях. — Слушайте, Роман, — ее веки вдруг широко раскрылись, будто девушку осенила необычайная мысль, — а может, вы голубой?