Мария Барышева - Последнее предложение

Роман в несколько прыжков оказался возле искалеченного «каравана» присел на корточки и заглянул под днище, почти уверенный, что увидит зацепившееся за ось тело ребенка. Но там было пусто.

— Какого хрена ты делаешь?! — раздался над ним злой окрик. Роман выпрямился и молча холодно взглянул в искаженное бешенством лицо Нечаева. Женщина в «караване» продолжала кричать, но уже тише, и рыдания теперь раздавались все чаще и чаще. Он повернулся и увидел, как какой-то человек открывает дверцу и помогает ей выйти. Женщину шатало, из глубокого пореза на лбу текла кровь, заливая лицо и кокетливую белую курточку. Цепляясь за плечо человека скрюченными пальцами, она что-то пробормотала про тормоза, потом снова начала кричать. Роман, отвернувшись, шагнул было в сторону тротуара, но Валерий схватил его за плечо.

— Я тебе вопрос задал, Савицкий! Что ты сейчас делал?! И почему ты выскочил из машины и рванул сюда?! Я видел! Мы прямо за вами ехали… Знал, что это произойдет, а?! знал?!

— Поумерь фантазию, детектив! — Роман сжал пальцы на запястье Валерия и резко сдернул его руку со своего плеча, отчего где-то в шве рубашки жалобно вздохнули нитки. — Я не господь бог! Откуда мне было знать?! Может, еще скажешь, что и этого беднягу я укокошил?!

— Почему ты побежал?! — упрямо повторил Нечаев, дергая желваками и свирепо раздувая ноздри.

— Мне показалось, что я увидел того пацана. Но я ошибся.

— Пацана, как же! Сказки мне не рассказывай! Ты…

— Что я?!

Нечаев, сжав зубы, чуть прикрыл веки, после чего произнес — уже спокойным тоном:

— Мы еще с тобой поговорим. И ты… — он замолчал, раздраженно глядя на подошедшего Панова, который покачал головой, потом, приподняв брови, сказал:

— Роман Андреевич, здесь и без вас народу хватает, так что шли бы вы отсюда. Вы сегодня, прямо, вестник смерти, просто.

— А, идите вы оба! — зло бросил Савицкий, развернулся и пошел прочь. Уже идя по тротуару, он развернулся и в последний раз взглянул на серебристый «опель», габаритные огни которого все так же ритмично мигали. Отчего-то в голову пришла неуместная, казалось бы, сейчас мысль — как женщина может ездить на такой грязной машине? Серебристый бок «каравана» был настолько пыльным, что на нем можно было рисовать, и какой-то шутник уже изобразил пальцем на водительской дверце большую римскую «IV». А могли бы нарисовать и кое-что похуже. Или написать.

Впрочем, сейчас это не имело абсолютно никакого значения.

Он вышел из дома только поздним вечером. Он не вышел бы вовсе, но за час до того проснулся и понял, что уже не заснет — ни в ближайшее время, ни этой ночью. Удивительно, что ему вообще удалось хоть немного поспать. Еще более удивительным было то, что ему ничего не снилось. Совершенно ничего — сплошная серость, вплоть до того момента, когда она открыл глаза и уставился на большой матовый встроенный в потолок светильник, призрачно белеющий в темноте. «Хорошо, хоть ремонт успел сделать» — отчего-то подумал Роман, и следом тут же выпрыгнула сердитая мысль: «Нашел, о чем сейчас думать!»

Он пошарил по стене в поисках выключателя, но не нашел, и встал впотьмах, угодив одной ногой в тапочек, а другой — в оставленную на полу пепельницу, и та с грохотом откатилась в сторону. Роман чертыхнулся, отряхнул босую ногу от прилипших к ней окурков, повалился обратно на кровать, и его ладонь снова заелозила по стене. На то, чтобы его пальцы наткнулись, наконец, на кнопку, ему понадобилась почти минута. Раньше такого не было никогда. Свет плеснулся с потолка безжалостной волной, и Роман прищурился, потом прикрыл глаза еще и рукой. Он специально сделал так, чтобы верхний свет включался непосредственно возле кровати — это помогало быстрее просыпаться в экстренных случаях, а ночника не держал вовсе. Но сейчас Савицкий даже пожалел об этом. Свет был слишком ярок и резал глаза так, будто он целые сутки провел в густом мраке.

Он хмуро посмотрел на груду окурков на паркете, выругался, перекатился на другую сторону кровати, встал и пошел в ванную хромающей походкой, упирая черно-серую от пепла ногу в пол лишь большим пальцем, чтобы не испачкать. В ванной Роман открыл кран и перекинул было ногу через бортик, но, передумав, переключил воду на душ и, сбросив одежду, забрался под теплые тугие струи. Провел ладонями по намокающим волосам, с силой надавливая, и некоторое время стоял, свесив руки вдоль бедер и невидящими глазами глядя в стену, выложенную новеньким светло-серым кафелем. Вода хлестала его по лицу. Со стороны могло показаться, что человек под душем уснул, забыв лечь и закрыть глаза.