Мария Барышева - Последнее предложение

— Твой брат был сумасшедшим, — негромко произнес Роман, по-прежнему не глядя на нее.

— Иногда мне кажется, что человек, который вытащил меня из огня, уже не был моим братом, — Рита позади него щелкнула зажигалкой. — Если и остался Денис, то его было очень мало, а все освободившееся место занял кто-то другой, какая-то придуманная им самим тварь, до безобразия злобная и до безобразия же равнодушная… Порой я боялась его. Мы близняшки, ты знаешь, но с того дня, как ему исполнилось восемнадцать, он начал стремительно меняться. У него стала другая походка, он изменил голос, отпустил бороду, постоянно был какой-то зачуханный, неприглядный… Сказал, что хочет быть индивидуальным, что не хочет быть на меня похожим, что это неправильно, когда один похож на другого. Не должно быть похожих людей. Друзья перестали узнавать его, и он был доволен. Он стал, как мышь, тихий, незаметный… Мы редко виделись, в основном переписывались, он то и дело где-то пропадал, но всякий раз возвращался очень довольный, и писал, писал… я за ним не успевала. Я часто спрашивала его о той истории, которую он придумал тогда, в доме, но Денис только головой качал и говорил, что нам пока рано за нее браться, она еще не созрела, хотя начало уже оформлено — он так и сказал — «оформлено».

— Те письма, они, конечно же, сгорели? — спросил Роман, поворачиваясь. Рита резко взглянула на него, но ее взгляд тотчас же всполошено прыгнул куда-то в сторону, словно ожегшись.

— Я думала, что да. То, что там произошло… тогда было не до писем, и я, конечно, никогда его о них не спрашивала. Но потом, когда Дениса убили, — ее ладонь поднялась и прилипла к подбородку, на мгновение закрыв рот растопыренными пальцами, так что лицо Риты приобрело нелепо-смешливое выражение, — меня вызвали к нему домой, посмотреть, что пропало. А потом… потом я разбирала его вещи… думала, что взять… ведь у него, кроме меня, больше никого не было — кроме меня и этих чертовых книг… И в кладовке, среди барахла я нашла пакет и в нем, в прозрачной папке лежали все те письма. Они еще больше пожелтели, многие буквы вычитывались с трудом… но это были те самые. И как только я их увидела, то сразу поняла, что была права. Это была чудовищная правда. Ему ведь всего десять лет было тогда — всего-навсего… Но к тому моменту я уже не могла реагировать на это так, как сделала бы раньше. Я уже сама знала, что это такое — убить.

— У тебя была причина.

— Какая разница? — Рита чуть передвинулась и обхватила руками согнутые колени. — Человек меняется, когда видит чужую смерть, но когда он убивает сам, то меняется навсегда, и это очень плохие перемены. Денис помог мне тогда, с Горчаковым, а я столько лет не подпускала к себе правду. Он был прав, когда сказал, что мы все всегда делали вместе. Знаешь, он пугал меня, когда был жив, но когда его убили, Денис стал пугать меня еще больше. Если бы он не умер, я бы никогда ничего этого не нашла и ничего не узнала. Но я нашла письма… и я нашла его последнюю книгу… начатую книгу. Это была тетрадь — толстая коричневая тетрадь…

— Черт! — вырвалось у Романа, и он оттолкнулся от стены. — В первый раз он приходил ко мне с коричневой тетрадью. Просил, чтобы я ему почитал. Жаль, что я в нее не заглянул!

— Напротив, мне кажется, хорошо, что ты этого не сделал, — Рита слезла со стола и, прихрамывая, подошла к нему. Ее лицо стало молочно-белым, и ссадины на нем казались черными. Отчего-то Роману вдруг вспомнилось искрящееся инеем лицо мертвого Маринчака. — Если это та же самая тетрадь… Это мерзость, Рома! Мы написали вместе не одну вещь, и они были… ты знаешь, какими они были… но эта… Дело даже не в сценах убийств, а в авторских размышлениях. Такое ощущение, что это писал сумасшедший, которого заперли в железной клетке посреди людной площади. Столько ненависти, злобы… и в то же время удивительного бесстрастия — дикое сочетание. Собственно, это была еще не книга, это были наброски — планы глав, примерный сюжет, имена нескольких персонажей — впервые он сам расставил имена, а главный герой был назван его собственным именем. Описание трех сцен убийств… и… — она глубоко вздохнула, — подробное описание того, как десять лет назад он поджег дом со спящими детьми. Только меня там не было. Он убрал меня из этой сцены.

— Что за убийства? — хрипло спросил Роман, и Рита чуть отступила назад, глядя на него со странным страхом.

— Женщину выбросили с балкона. Мужчину закололи стилетом в толпе. Девушку ударили ножом, а потом сломали ей шею. Последняя сцена была не закончена, и страницы там были измазаны засохшей кровью. Думаю, он писал ее в ту ночь… он писал ее, уже умирая… потом спрятал в пакет и швырнул в кладовку.