Стивен Кинг - Талисман

Он наблюдал, как спускается Талисман, и хотя ему не хотелось убежать со всех ног, Джека охватило всесокрушающее чувство, что все миры в опасности и на карту поставлена их судьба. Действительно ли в нем существовала ипостась Джейсона? Сына королевы Лауры убили, он стал призраком, именем которого клялись жители Долин. Но Джек думал, что не ошибся. Отправившись в поход за Талисманом, он взял на себя уготованное Джейсону, и благодаря этому Джейсон ожил, пусть и на время. То есть в каком-то смысле у Джека был двойник в Долинах. И если Джейсон был призраком, как и все эти рыцари, он мог исчезнуть, когда этот сверкающий вращающийся шар прикоснется к пальцам Джека. Умереть во второй раз.

Не волнуйся, Джек , прошептал голос, теплый и ясный.

Шар спускался, мир, все миры – сияющий и теплый, чистое добро, непреходящая белизна. Но, как и любая белизна, Талисман был очень хрупким.

И пока он спускался, миры роились вокруг Джека. Теперь он не мчался сквозь слои, а, казалось, целиком видел вселенную реальностей, накладывающихся друг на друга, переплетенных, как кольца

( миров )

кольчуги.

Ты тянешься вверх, чтобы взять вселенную миров, вселенную добра, Джек . Этот голос принадлежал его отцу. Не урони его, сынок. Ради Джейсона, не урони его .

Миры, и миры, и миры, некоторые прекрасные, другие адские, но все они на мгновение осветились теплым белым светом этой звезды – хрустального шара, покрытого филигранными линиями. Он медленно спускался к вытянутым ему навстречу дрожащим рукам Джека Сойера.

– Иди ко мне! – крикнул Джек, глядя на приближавшийся Талисман. – Иди ко мне, прямо сейчас!

Вот Талисман всего в трех футах над его руками, заливает их мягким, целительным теплом; вот – в двух футах, в одном… На мгновение шар помедлил, неспешно вращаясь вокруг слегка наклоненной оси, и Джек увидел на его поверхности контуры континентов, и океанов, и полярных шапок. Помедлил… а потом плавно скользнул в протянутые руки мальчика.

Лили Кавано, крепко заснувшая после того, как ей почудилось, будто она услышала где-то внизу голос Джека, резко села на кровати. Впервые за долгие недели ее восково-желтые щеки окрасил румянец. Глаза засверкали безумной надеждой.

– Джейсон? – выдохнула она и тут же нахмурилась. Ее сына звали иначе. Но во сне, из которого ее словно выдернули, сына звали именно так, и она сама в этом сне была кем-то еще. Причина, конечно, в таблетках. От них ей снилось бог знает что.

– Джек? – предприняла она вторую попытку. – Джек, где ты?

Ответа не получила… но ощутила сына и теперь знала наверняка, что он жив. И первый раз за долгое время – может, за полгода – она действительно почувствовала себя хорошо.

– Джеки, – сказала она и схватила сигареты. Секунду смотрела на пачку, а потом швырнула ее через комнату, и она приземлилась в камине на куче мусора, который Лили собиралась сжечь чуть позже. – Думаю, я только что бросила курить второй и последний раз в жизни, Джеки, – заявила Лили. – Держись, малыш. Твоя мама любит тебя.

И безо всякой на то причины ее губы растянулись в широченной глупой улыбке.

Донни Киган, который работал на кухне «Лучезарного дома», когда Волк выбрался из Ящика, пережил тот ужасный вечер; составлявшему ему компанию Джорджу Ирвинсону повезло в меньшей степени. Теперь Донни жил в обычном сиротском приюте в Манси, штат Индиана. В отличие от многих других мальчиков из «Лучезарного дома» Донни действительно был круглым сиротой. Гарденеру приходилось иногда брать к себе сирот, чтобы не вызывать неудовольствия властей штата.

И теперь, протирая пол в тускло освещенном коридоре второго этажа, Донни внезапно повернулся к окну, его глаза широко раскрылись. Снаружи, где из серых облаков на декабрьские поля сыпались редкие снежинки, клочок западного неба вдруг очистился, и землю осветил широкий солнечный луч, удивительный в своей обособленной от мира красоте.

– Ты прав, я ЛЮБЛЮ его! – торжествующе крикнул Донни. Он обращался к Ферду Джэнклоу, хотя Донни, в голове которого хватало места для всего, кроме мозгов, уже забыл и имя, и фамилию. – Он прекрасен, и я его ЛЮБЛЮ!

И Донни загоготал своим диким смехом, только на этот раз даже его смех звучал красиво. Некоторые мальчишки выглянули из дверей, в изумлении уставившись на Донни. Его лицо купалось в свете этого чистого, неземного солнечного луча, и один из мальчишек тем же вечером шепнул на ухо близкому другу, что в тот момент Донни Киган выглядел как Иисус.