Лорел Гамильтон - Жертва всесожжения

Сила Иветты устремилась вперед, и до меня дошел слабенький всплеск. Но Уоррик стоял нетронутым, чистым. Ничего не случилось. Иветта обернулась к нам:

– Кто ему помогает? Кто защищает его от меня?

Я первой поняла, в чем дело.

– Ему никто не помогает, Иветта. Он – Мастер вампиров, и ты ему ничего больше не сделаешь.

– Что за ерунда? Он мой, я могу с ним делать все, что захочу. Он всегда был моим.

– Больше не будет, – сказала я.

Уоррик улыбнулся, и в этой улыбке было блаженство.

– Бог освободил меня от тебя, Иветта. Наконец-то он простил мне отступничество от благодати. Вожделение к твоей белой плоти привело меня в ад. Я освободился от него и от тебя.

– Нет, – сказала она. – Нет!

– Кажется, наш собрат, член совета, ограничивал возможности Уоррика, – сказал Странник. – Точно так же, как он давал силу тебе, Иветта, так он не допускал ее к Уоррику.

– Этого не может быть! Мы сожжем город дотла, и все будут знать, что это сделали мы. Мы покажем людям, что мы чудовища!

– Нет, Иветта, – сказал Уоррик. – Этого не будет.

– А ты мне для этого и не нужен. Я сама по себе отличный монстр. Найдется где-нибудь репортер, который попадется на крючок. Я буду гнить перед камерами, на нем самом. Я нашего Мастера не подведу, я буду монстром, каким он хочет, чтобы я была. Монстром, какой я и есть. – Она протянула руку Гарри. – Пойдем найдем жертв там, где народу много!

– Мы не можем этого допустить, – сказал Странник.

– Да, – сказал Падма, вставая с помощью Гидеона и Томаса. – Не можем.

– Не можем дать ей соблазнять еще кого-нибудь, – произнес Уоррик. – Хватит.

– Нет, не хватит и не хватит никогда! Я найду кого-нибудь вместо тебя, Уоррик. Сделаю еще одного такого же, который будет служить мне на все времена.

Он медленно покачал головой:

– Я не могу позволить тебе украсть душу другого человека, чтобы он занял мое место. Я не выкуплюсь из ада твоих объятий ценой человеческой жизни.

– А я думала, ты ада боишься, – сказала Иветта. – Столетия переживаний, что будешь жариться на сковороде за все свои преступления. – Голос ее стал громче. – Веками слышать твое хныканье по собственной чистоте, скулеж насчет падения и наказания, которое тебя ждет.

– Я более не боюсь наказания, Иветта.

– Потому что ты думаешь, что прощен, – сказала я.

Он покачал головой.

– Только Бог один знает, действительно ли я прощен, но если меня ждет наказание, значит, я заслужил его. Как и все мы. И я не дам тебе поставить на мое место другого.

Она подошла, пробежалась пальцами по его белой тунике. Я не видела Иветту из-за его широкой спины, а когда она появилась, то уже наполовину сгнила. Разлагающейся рукой она провела по белой ткани, оставляя черные и зеленые комья, слизистый след, как мерзкий слизняк. Она хохотала покрытым язвами ртом.

– Что это такое? – спросил шепотом Ричард.

– Это Иветта, – ответила я.

– Ты вернешься со мной во Францию. Ты будешь мне служить, хоть ты теперь и Мастер. Если есть кто-то, способный на такую жертву, то это ты, Уоррик.

– Нет, нет! – ответил он. – Был бы я воистину силен и достоин милости Божией, я бы вернулся с тобой, но я не таков.

Она обхватила его гниющими руками и улыбнулась ему в лицо. Тело ее стало разрушаться, вытекая черными жидкостями на белое платье. Густые светлые волосы сохли у нас на глазах, превращаясь в ломкое сено.

– Тогда поцелуй меня, Уоррик, в последний раз. Я должна еще до рассвета найти тебе замену.

Он охватил ее руками в сверкающих рукавах, прижал к себе.

– Нет, Иветта. Нет. – В его склоненном лице читалась почти что нежность. – Прости меня.

И он вытянул руки перед собой.

Синий огонь взметнулся с его ладоней, странно бледный, бледнее даже газового пламени.

Иветта обернула распадающееся лицо и глянула на огонь.

– Ты не посмеешь, – сказала она.

Уоррик заключил ее в объятия. Сначала занялось ее платье.

– Не будь дураком, Уоррик! Отпусти меня! – крикнула она.

Он не отпускал, и когда пламя дошло до кожи, Иветта вспыхнула, будто ее вымочили в керосине. Она пылала, кричала и отбивалась, но он прижимал ее к своей груди. Она даже не могла сбивать пламя руками.

Огонь озарил Уоррика голубой аурой, но сам он не горел. Он стоял, желтый и белый, окруженный синим огнем, точно образ на иконе. Он был похож на нечто священное, удивительное и ужасное. Он сиял, а Иветта начала чернеть и рассыпаться в его руках. Он улыбнулся нам:

– Бог не оставил меня. Лишь мой страх держал меня у нее в рабстве все эти годы.