Алексей Атеев - Девятая жизнь нечисти

Соловей заночевал у Берковичей, а утром запыленный «Форд», управляемый красноармейцем Петром, умчал его в военно-полевые дали.

Наумчик продолжал гостить в отцовском доме. После отъезда боевого соратника он сообщил Хаиму, что Ента очень понравилась Соловью своей внешностью, воспитанием и общей культурой. Старый контрабандист возликовал, однако с присущей большинству жуликов осторожностью выражать свой восторг во всеуслышание не торопился. Он, словно невзначай, поинтересовался у дочери, какое впечатление произвел на нее красный герой. Девушка не скрыла своей симпатии к гостю, к тому же поведала родным о драматических фактах биографии Соловья. Рассказала и про умершую жену… В голосе Енты сквозило неприкрытое участие и сострадание.

«Эге, – смекнул догадливый Хаим, – рыбка-то наша клюнула… Заинтересовал ее новый знакомый. А коли первая супруга у этого Соловья была еврейкой, и вовсе замечательно! Что называется, прецедент налицо». (Въедливый читатель может вознегодовать: откуда, мол, косоглазый местечковый еврей знает выражение «прецедент»? А вот знает! Мужик он тертый, много видел и слышал. Даже в Турции бывал. Но это так, к слову…)

Дней через десять американское авто вновь остановилось у Хаимового крыльца, а потом еще и еще… Соседи судачили напропалую. Хаим сиял. А Ента… Девушка пребывала в глубоких раздумьях. Соловей пока что не делал никаких предложений, не позволял он себе и ничего лишнего. Ну, возьмет иной раз нежную Ентину ручку в свою огромную ладонь – и только!

Была весна и, как поется в песенке, «цвели дрова». Местечковый воздух благоухал сиренью и ароматами пасхальных блюд. И вот в один из напоенных любовью вечеров в дом к Берковичам пожаловал в полном смысле «незваный гость». Кто бы, вы думали?! Правильно! Один из соискателей Ентиной руки, а именно, знаток Торы и Зогара Моисей.

Хаим поморщился, но пригласил молодого человека к столу.

– С чем пожаловал? – осведомился он.

– Хочу попросить руки вашей дочери, господин Беркович, – безо всяких вступлений сообщил Моисей.

Хаим был изумлен. Понятно, что Моисей пожаловал свататься, однако так дела не делаются. Обычно вначале являются родственники предполагаемого жениха, а еще чаще профессиональный сват – шадхан. Все должно быть в рамках обычаев и приличий. А тут, что называется, с места в карьер, едва поздоровавшись…

– Но… – начал Хаим после длительной паузы, – это как-то… неожиданно! Почему не пришла твоя мамаша Сарра?

– Я ее просил, не захотела.

«Мудрая женщина», – подумал про себя Хаим.

– Почему же не захотела? – поинтересовался он.

– Говорит: к чему на старости лет я буду смешить людей.

«Парень, похоже, полный дурак, коли такое рассказывает, – недоумевал Хаим, – а еще в зятья набивается. А может, он того, головой тронулся… Вон как глаза сверкают. Возможно, заучился. Надо с ним поосторожнее, а то поднимет шум-гам на радость соседям».

– Ты же, Моисей, законы и правила нашего народа, Галаху то есть, наверное, наизусть знаешь?

Молодой человек кивнул.

– Тогда скажи: что в первую очередь спрашивает отец невесты у предполагаемого зятя?

– Может ли тот содержать жену свою и будущих детей своих?

– Правильно. И что ты на это ответишь?

– Сейчас, наверное, нет.

– Тогда и разговора нет. Тебе сколько лет?

– Двадцать пять.

– И чем же ты все это время занимался?

– Копил… Но не деньги, а знания.

– Весьма похвально. Ученость, безусловно, лучшее богатство. Вот только на хлеб ее не намажешь. Умный не должен быть бедным. Как я могу отдать свою любимую дочь человеку, у которого ничего нет. Ведь ты, насколько я знаю, даже не работаешь…

– Но я люблю вашу дочь!

– Ничего не имею против. Люби себе на здоровье. Только издали. А впрочем… Хорошо! Давай у нее спросим, желает ли она идти за тебя замуж.

Хаим позвал дочь.

– Вот, Ентеле, – обратился он к ней, – этот юноша пришел тебя сватать.

Та смертельно побледнела и закрыла лицо ладонями.

– Послушай, Ента, – строгим тоном продолжал Хаим, – вопрос серьезный. Без твоего согласия замуж тебя я выдать не могу. Пойдешь за него? Только учти, он только что сообщил – содержать тебя он не в состоянии. Значит, вас должен кормить я. И при этом Моисей толкует про какую-то любовь… Но чувства, как я понимаю, должны быть обоюдными. Если ты тоже любишь Моисея, я готов вас благословить. Ты у меня – единственная дочь, и ради тебя пойду на все. Решать тебе.

Возникла напряженная пауза. Ента убрала ладони от лица и уставилась на пол. Она по-прежнему была очень бледна. Моисей же, напротив, покраснел от напряжения. Глаза его лихорадочно блестели. Юноша шевелил губами, возможно, читая молитву или заклинание. Но скорее они просто тряслись от волнения.