Тим Пауэрс - Три дня до небытия

Она видела молодого Фрэнка Маррити дважды, оба раза глазами его двенадцатилетней дочери: вчера в час дня, когда он сидел напротив дочери в итальянском ресторане, и за пять часов до того на его собственной кухне, где он беседовал за столом с постаревшим самим собой. Старик пил что-то бурое, бренди или виски.

Мог ли молодой Маррити принимать этого старика за своего отца, как принимала Шарлотта? Не об этом ли старик говорил ему?

Шарлотта вызвала в памяти лицо молодого Маррити – худощавое, доброе, со смешинкой в глазах под взъерошенными темными волосами – совсем не похожее на побитое, обвисшее лицо старикана. И голоса их не имели ничего общего: у молодого Фрэнка чистый тенор, а у старика голос хрипит и скрежещет. Они не казались ей одним человеком – эффект Элизабет Тейлор не улавливался.

Чуть приоткрыв рот, словно собиралась просвистеть глубокую басовую ноту, она широко распахнула глаза и, запустив левый указательный палец под нижнее веко, нащупала нижний край пластмассовой склеральной оболочки. Осторожным выталкивающим движением она вынула имплантат из красной глазницы себе на ладонь.

Ту же операцию она проделала с правым глазом. Потом сполоснула протезы склеры, перекатывая гибкий пластик между все еще скользкими пальцами.

Вымыв, Шарлотта высушила протезы на полотенце и аккуратно уложила в выстеленный шелком футляр для очков, защелкнула его и убрала на полку над унитазом.

Веки ее были широко раскрыты – она проветривала кораллово-красные глазницы. Глаза ее стали как кораллы , подумала она.

Она почувствовала неподалеку чужой взгляд и сфокусировалась на нем. Молодой студент в соседней квартире уставился на экран телевизора: Кларк Гейбл и Вивьен Ли сидели на веранде и смотрели, как маленькая девочка катается на лошадке в дамском седле. Шарлотта направилась было в свою гостиную, чтобы включить телевизор и добавить звук к ясновидческой картинке, но вдруг заметила, на его видеомагнитофоне мерцают огоньки – «Унесенных ветром» показывали не по телевизору, студент взял кассету напрокат.

Этот студент каждое утро смотрел 7-часовые новости по Седьмому каналу, и иногда Шарлотта ставила будильник пораньше, чтобы посмотреть их его глазами под звук своего телевизора. Впрочем, чаще она предпочитала поспать.

Эллис хорошо смотрел кино, он был очень внимательным зрителем. Шарлотта делала вид, что не сводит глаз с экрана, чтобы побудить его следовать ее примеру. И читателем он был отличным: никогда не пролистывал и не пропускал страницы – она часто сидела рядом с ним на диване, прикрыв глаза и читая его глазами. Он любил детективы Джона Д. Макдональда и Дика Френсиса; и Шарлотте они тоже нравились, но все же она мечтала познакомиться с мужчиной, который любил бы сестер Бронте. До того как ослепла, она успела прочитать только «Грозовой перевал» и «Джейн Эйр». Фрэнк Маррити наверняка любил обеих Бронте.

Вздохнув, Шарлотта взяла свою сумочку и полотенце и отсчитала шаги до спальни. Сев на кровать, она расправила полотенце на покрывале, после чего достала из сумочки револьвер «Смит и Вессон» калибра.357.

Держа палец снаружи спускового крючка и нацелив ствол в угол комнаты, она нажала кнопку освобождения затвора и сдвинула барабан в сторону. Потом подняла дуло револьвера вверх и нажала на эжекторный стержень; на ладонь ей упал один тяжелый патрон и пять пустых латунных гильз.

«Пять выстрелов! – с содроганием подумала Шарлотта. – И все, чего я добилась, это разбитое окно».

Теперь она была рада, что не убила его.

Она рассчитывала, когда Маррити взглянет на нее, увидеть себя смотрящей на него в упор и целящей немного ниже уровня глаз, так как увидеть отверстие ствола она не сможет. Это означало бы, что оружие нацелено в грудь. Потом она нажала бы курок. Ей было интересно, опустит ли он глаза на свою рану или все так же будет смотреть на нее.

Как ни близки были они с Эллисом, все, что она помнила о нем, это только его профиль в ресторанах, когда люди за соседними столиками поглядывали на них с Шарлоттой.

Когда они занимались любовью, он на себя почти не смотрел – что неудивительно, считала она, ведь он не был нарциссом, – и все ее воспоминания об их страсти сводились к виду ее обнаженного тела. И его ладоней.

У нее было, наверно, с полдюжины любовников за девять лет – с того дня, когда взрыв аккумулятора лишил ее глаз в ракетной шахте в пустыне Мохаве. И о каждом она помнила свое тело и пару ладоней.