Тим Пауэрс - Три дня до небытия

Денис Раскасс, лежавший без сознания по другую руку от Маррити, сказал бы скорее «эффективность», а не «зло». И «трусость», а не «добро».

Над подголовником переднего кресла виднелись несколько кудряшек, торчащих из взъерошенной шевелюры Гольца.

Рация на приборной доске щелкнула и зашипела, потом пробился голос:

– Третий.

– Второй, – ответил в микрофон Гольц.

– Нашли машину Первого, пушки острова Наварон.

Гольц нетерпеливо переключил частоту, и голос продолжил:

– На Юкке. В окрестностях никого подозрительного не замечено. Стереосистама сгорела, внутри все в дыму.

– Машина на ходу?

– Да, в полном порядке.

– Встречайте нас на углу Санта-Моники и Моби Дик… – щелк! – и Ван-Несс. Обменяемся машинами, эту возьмете вы.

– Понял, – ответил голос, и Гольц повесил микрофон на крючок.

– Отвези нас на пересечение Санта-Моники и Ван-Несс, – сказал он Хинчу.

Шарлотте стало интересно, почему могла загореться стереосистема в машине Раскасса.

Она вдруг заметила, что смотрит на собственный правый профиль, и огорчилась, обнаружив усталые морщины у глаз и губ. Обернувшись к Маррити, она порадовалась, что морщины в уголках глаз прятались за темными очками.

– Какого черта, – заговорил Маррити, – сегодня утром ты пыталась убить Фрэнка Маррити – молодого меня? Шарлотта пожалела, что не видит выражения его лица.

– Думаю, – поспешно вмешался Гольц, – произошло недоразумение.

Он развернулся всем телом, чтобы видеть Маррити в щель под подголовником.

Поле зрения Маррити сузилось в верхней части – вероятно, старик хмурился.

– Очень скоро, – пообещал ему Гольц, – у нас у всех будет возможность задать все вопросы и получить на них ответы.

Глаза его за стеклами очков заморгали, Шарлотта поймала его взгляд, брошенный на обмякшнее в углу тело Раскасса.

– По-моему, он умер, – добавил Гольц. – Или умирает.

Он отвернулся и снова стал смотреть вперед.

Шарлотта попробовала переключиться на зрение Раскасса – и обнаружила, что видит Гольца и Хинча прямо перед собой, а старого Маррити на заднем сиденье за ними. Она явно смотрела назад со стороны приборной панели. Лица и ладони выглядели неестественно ярко, как будто она видела все в инфракрасном свете. Раскасс, видимо, вышел из своего тела, но находился еще рядом.

Она снова переключилась на зрение Маррити.

– Не думаю, – сказала она.

Справа от нее старый Маррити откашлялся, изображение перед ним дернулось.

– Правда, зачем вы его убили?

– Не мы, а ваш Брэдли, – поправил Гольц. – Он ударил его по голове рукояткой пистолета. Ваш зятек, если вы и правда Фрэнк Маррити.

– Я о своем отце. В 1955-м. Я… не вижу в этом никакого смысла.

– С чего вы взяли, что это не имело смысла? Вам тогда сколько было, три года? Да и я тоже не знаю, я тогда еще не родился. Раскасс говорил, что мертвым ваш отец был нам полезнее, чем живым. Что бы это ни значило.

Гольц неуклюже развернулся на сиденье и улыбнулся Маррити.

– Может, расскажете что-нибудь интересное? Какие-нибудь новости из будущего?

– А вы уверены, что вы убили его?

Гольц пожал плечами.

– Так сказал Раскасс. Он говорил очень уверенно. А что, вы разве слышали о нем после 55-го года?

– Нет… это был мой… мы с сестрой ненавидели его за это – за то, что он бросил нас и даже не пытался связаться.

– Ну, что ж, – заметил Гольц, – ненависть – полезный опыт, даже если она и беспочвенная, как в вашем случае. Она даже лучше, чище. Ну, расскажите нам что-нибудь о будущем.

Фрэнк Маррити несколько раз моргнул.

– Э… Советский Союз рухнет в 91-м. Берлинскую стену снесут еще раньше, в 89-м. Без всякой войны, просто вся коммунистическая конструкция развалилась изнутри, как прогнившая тыква, – он глубоко вздохнул и выдохнул только через несколько секунд. – Я хочу заключить с вами сделку. Я кое-что сделаю для вас, а вы для меня. Но сначала купите мне бутылку водки.

– Сначала разговор, потом водка, – возразил Гольц.

– Нет, – ответил Маррити. – Ваши люди убили моего отца и… я теперь не знаю, что мне со всем этим делать. Я всю жизнь ненавидел его за то, что он сделал, а теперь его нет, и он всего этого не делал… и я боюсь…

Он замолчал, беспомощно рассмеялся, и на мгновение, пока он не сморгнул, Шарлотта увидела слезы, размывавшие картинку по краям. Но продолжил он ровным голосом:

– Так что я настаиваю: бутылка водки, а потом уж продолжим.

Шарлотта увидела, как Гольц пожал плечами.

– Хорошо, – ответил он. – Шарлотта, парень, который подгонит машину Раскасса, отвезет тебя домой на этой, – зная ее методы, Гольц заглянул прямо в глаза Маррити и добавил: – Ты уже тридцать часов не спала, а мы вряд ли догоним беглецов в ближайшие десять часов. Прими душ, поспи, съешь что-нибудь.