Мартин Джексон - Деревня страха

На следующей неделе, в среду утром, Тренч получил ответы на все три письма. Он всегда был убежден в своей способности правильно реагировать на возражения и разумную критику; чего он не переносил — так это насмешки.

Короткая записка, отпечатанная на фирменном бланке Уэлсфордского клуба консерваторов, в резкой форме уведомляла священника о том, что содержание его письма принято к сведению, при этом сообщалось, что члены комитета считают себя достаточно компетентными для принятия решений по вопросам внутренней политики клуба без посторонней помощи. В конце стояла подпись секретаря, а не президента, кому письмо это первоначально было адресовано. Тренч довольно сильно расстроился, но это оказалось еще не все — следующей почтой поступило письмо от общественного центра. По мнению Тренча, с ним никогда за всю его жизнь не обращались так грубо.

«Уважаемый господин Тренч!

Спасибо за Ваше послание. В своем письме прилагаю пять фунтов в уплату причитающейся Вам суммы. Буду признателен, если получу от Вас квитанцию.

Что касается интересующих вас расценок, должен сообщить Вам, что в настоящее время мы не можем пойти на использование игровой площадки для политических или пропагандистских целей. Так как руководство центра полагает, что Ваши интересы пролегают между политикой и пропагандой, должен Вам с сожалением сообщить, что, по всей вероятности, Вам будет отказано в аренде площадки.

Ваши замечания, касающиеся молодых людей на автомобильной стоянке, были тщательно изучены. Хотел бы напомнить Вам, что у нас в стране существуют законы, направленные на борьбу с правонарушителями, и мне также хотелось бы отметить, что, насколько я в курсе, молодые люди, посещающие наш центр, не нарушили ни один из вышеуказанных законов. А я твердо верю людям, делающим то дело, за которое им платят деньги. Если же мои клиенты и допустили действительные, а не мнимые нарушения общественного порядка, то, я уверен, соответствующие органы разберутся в этом.

А пока что занимайтесь спокойно своим делом, и, я надеюсь, что в будущем Вы проявите аналогичную любезность в отношении руководства центра.

Искренне Ваш,

Письмо от Редклифа носило настолько оскорбительный характер, что при чтении его краска приливала к щекам Тренча. Его потрясла не столько грубость, сколько наглость и высокомерие. Этот юноша имел нахальство оскорбить служителя церкви и даже намекнуть на то, что духовенство переживает свои последние дни. Особенно возмущали заключительные строки письма.

«В современном мире каждый человек должен стремиться к личной свободе, а не к всеобъемлющему набору предубеждений и ограничений, выдаваемому за демократию. По моему убеждению, Вы представляете силы тьмы.

Вам хотелось бы удушить просвещение с помощью своих традиционных орудий страха и невежества. Я посоветовал бы Вам спуститься на землю с высоты своего фанатизма и взглянуть на ту часть человечества, которая свободна от подобных оков. Я считаю за счастье жить в такое время, когда всем становится ясно, что Вы и подобные Вам являются паразитами на теле общества. Из вышеизложенного Вы можете сделать вывод, что я не имею намерения вносить изменения в мою программу».

Это язвительное послание, очевидно, сочинялось в великом веселье, и Тренч начал сравнивать свое положение с положением первых мучеников — отвергнутых и гонимых.

Но, подумав об этом спокойно, он понял, что никакой он не мученик. Церковь давно восторжествовала. Две тысячи лет христианского влияния создали образ жизни, воплощавший в себе лучшие человеческие добродетели — сдержанность, человеколюбие, уважение к земле и послушание Богу. Остин Тренч является хранителем этих традиций. А что надлежит делать хранителю перед лицом надвигавшейся опасности? Ясно что — не отступать и не сдаваться.

Церковь и ее служители не впервой подвергались гонениям и издевательствам. Тренч заставил себя вспомнить, что именно благодаря упорству и целеустремленности христианство одержало победу; несмотря на ужасные поражения служитель церкви никогда не сдавался. Он всегда настаивал на твердой приверженности Богом установленным принципам и всегда исполнял свое дело с неизменной честностью. Но теперь болезнь, поразившая общество, требовала чего-то большего, чем простое упорство. Борьба против создания общественного центра, против продления времени продажи спиртных напитков, против грубости и падения общественных нравов — твердая позиция Тренча по всем этим вопросам ни к чему не привела. Его просто не принимали во внимание, им пренебрегали. Церковь, если только он не ошибается, утрачивает свою силу. И поэтому возникает вопрос — что же делать?