Диана Удовиченко - Эффект преломления

Вскинула пустые, тусклые глаза:

– Что вы хотите этим сказать?

– Церковь заинтересовалась вашей персоной, Эржебета! Отец Иштван Мадьяри, что из храма в вашем приходе, написал епископу. Он обвиняет вас ни много ни мало – в пытках и убийствах. Но самое страшное – он обвиняет вас в колдовстве. Начато тайное расследование. Сейчас такое время, Эржебета, нужно быть осторожнее. Скажите мне, это вы убиваете их?

– Да что ж вам все девки те покоя не дают, – устало проговорила графиня. – Померли, туда и дорога.

Дьёрдь положил руки ей на плечи, заглянул в глаза:

– Я поверю, только одно слово! Скажите «нет», и я поверю! Но если это так… Эржебета, умоляю, остановитесь! Я не хочу вас потерять. Но боюсь, что потеряю, если вы не будете благоразумны.

Теплота, искренняя забота, прозвучавшие в его голосе, что-то сломали, растопили в душе. По щекам графини потекли слезы.

– Нет-нет, милая, прошу, не плачь… – голос Дьёрдя сделался еще ласковее. – Ты должна быть сильной, для детей. – Он взял ее руки в свои, поднял графиню из кресла, усадил на край кровати, сам сел рядом. – Сейчас зима, дорогая. Ветер свистит, снегом все засыпано. Холодные Карпаты, неуютные. И кажется, что жизнь окончена. Но скоро наступит лето, и потеплеет, и птицы запоют, и запахнет ягодой, и цветы будут радовать глаз. Ведь ты не сомневаешься, что оно настанет, лето?

Эржебета не вслушивалась в слова, ей хватало того, как успокаивающе звучал голос Дьёрдя. Эта ласковость утешала, а она так нуждалась в утешении, в сочувствии!

Графиня закрыла глаза, отдаваясь теплу, которым обволакивал голос Турзо. И даже не заметила, как Дьёрдь обнял ее, слегка покачивая, словно баюкая.

– Так и на душе, моя хорошая. Холод обязательно сменится теплом, ты верь. Не может человеческая душа жить пустой, без любви. Ты только не сопротивляйся, впусти новую любовь, и все будет хорошо. Ты так прекрасна, Эржебета, ты еще можешь дарить счастье и принимать его…

Дьёрдь говорил, не замолкая, укачивал Эржебету. Ловкие пальцы опытного любовника расстегнули пояс, расшнуровали корсаж…

– Не волнуйся, родная. Все будет хорошо. Я обо всем позабочусь. Тебе ничего не придется делать самой, тебе не надо будет никого бояться. Я ради тебя горы сверну…

Теплая волна уносила Эржебету все дальше. Дьёрдь покрывал ее шею поцелуями. Она не сопротивлялась. Забота, нежность… их так не хватало, так долго не было… Пусть…

Руки Дьёрдя ласкали ее грудь:

– Эржебета, я так тебя люблю…

То ли дело было в словах, произнесенных неверным голосом, то ли в том, что дыхание Турзо сделалось тяжелым, то ли что-то еще случилось. Но Эржебета очнулась. Открыла глаза, увидела перед собою чужое лицо. Услышала тихое хихиканье. Обернулась. Черный человек стоял у двери, насмехался над нею.

«Посмотрим, как сладок господский кусок…» – хохотал уродливый грязный крестьянин.

«Ты смотрела… ты тоже хочешь!» – кривлялся, размахивая плетью, брат Иштван.

– Пошел вон!

Откуда только силы взялись, отшвырнула тяжелого Дьёрдя, как кутенка.

– Да как ты смел? Теперь… теперь… когда тело Ференца еще не успело остыть…

Дьёрдь, раздосадованный тем, что добыча, над которой он уже торжествовал победу, ускользнула из рук, грубо возразил:

– Смею напомнить, графиня: ваш муж не только остыл, но уже и успел изрядно разложиться. Вонь в замке до сих пор стоит.

Черный человек зашелся в призрачном хохоте.

– Да ты на усыпальнице его готов был блудить! И меня взять хотел, когда я была почти мертвой. На другое ты и не способен!

Эржебета, даже не пытаясь привести в порядок платье, сползла с кровати. Дьёрдь засмотрелся на тяжело покачивающуюся пышную грудь, долго не мог отвести он нее глаз. А когда взглянул наконец в лицо графини, увидел лишь ярость и ненависть.

– Ты предал его! – прорычала Эржебета. – Подлец, Иуда!

– Я хочу взять на себя заботу о его вдове и детях! Разве это предательство? – Турзо выставил перед собою руки, словно защищаясь от несправедливых обвинений. – Эржебета, я ведь не блуд предлагаю! Выходи за меня. Я богат, знатен, влиятелен, я сумею защитить тебя. Ну прояви хоть раз в жизни благоразумие!

Вместо ответа графиня выхватила из-под подушки кинжал и, болезненно оскалившись, двинулась на Дьёрдя. Он и не подумал испугаться. Стоял, сложив руки на груди, улыбался снисходительно, словно наблюдал за игрой ребенка. И больше не было беззащитности в его глазах.

Это еще сильнее обозлило Эржебету.

– Будь проклят, предатель! – она прыгнула вперед, целя в грудь ненавистного Турзо.