Диана Удовиченко - Эффект преломления

Эржебета присмотрелась и увидела, что в траве вокруг псицы катаются черные клубки – щенята. Карлик разулыбался, ухватил двух зверьков под толстые животы, и доверчиво пошел за графом.

– Как его зовут-то? – спросил Ференц.

– Янош, – ответил пастух. – Янош Ужвари.

На другой день Ференц ушел в поход. Для Эржебеты настали тяжелые, холодные дни страха за мужа.

Карлик же проникся к хозяйке любовью и преданностью. Он везде и всегда сопровождал графиню, бросался с кулаками на всякого, кого подозревал в недостаточной почтительности к госпоже. Одну служанку даже пырнул ножом в живот – девка едва выжила.

Эржебету забавляла и трогала такая верность. Она дала ребенку ласковое прозвище – Фицко [9]. С тех пор так все его и называли.

Кроме Эржебеты, горбун очень любил собак. Он сам воспитывал двух щенков, никого к ним не подпуская. Спал с ними на подстилке возле двери госпожи. Вскоре щенки выросли в огромных угрюмых псов, которые вместе с Фицко следовали по пятам за госпожой, готовые рвать и убивать за малейшую провинность перед нею. Карлик же, несмотря на юный возраст и малый рост, был физически силен и злобен. Фицко сделался личным палачом графини, жестоко наказывая провинившихся.

Его страшились и ненавидели все слуги. Лишь Дарволия говорила:

– Вы совершили добро, госпожа. Вам воздастся за него.

Агнешка с Пирошкою до смерти боялись уродца, жались к стенам всякий раз, когда встречались с ним. А уж после того как по приказу графини Фицко выпорол Агнешку на конюшне за разбитую тарелку, девки и вовсе стали считать горбуна дьявольским отродьем.

– Ей-ей, от нечистой силы он рожден, – прошептала однажды Агнешка. – Сын Ердегов.

– Так может, графиня его и родила? – подхватила Пирошка.

– Тогда он, может быть, нора, – со знанием дела заметила Агнешка. – Раз лидеркин сын.

– Что еще за нора? – вытаращилась Пирошка.

– Тетка сказывала. Это маленький такой человечек, сын лидерков. Он по ночам на четвереньках бегает, набрасывается на людей, кусает в грудь и пьет кровь.

– Ох, страшно-то как! – Пирошка отерла слезы с глаз.

С тех пор служанки носа не совали за дверь девичьей после наступления темноты. Кто знает, быть может, тем они спасли свои жизни…

Владивосток, май 2012 года

тоскливо завывал айфон.

Неохотно вынырнув из сна, я нащупал на тумбочке трубку, поднес к уху.

– Я пришел к тебе с приветом, Ванюська! – раздался в динамике до омерзения жизнерадостный голос Чонга. – Рассказать, что солнце встало… Нет, не то… дождь на улице… Вставай, красавица, проснись! Так лучше!

– Чего надо, стихоплет недорезанный?

– Разве плохо любить Россию и уважать русскую классику? Ты просто завидуешь моему кругозору, Ванюська… – затянул Чонг. – Кстати, пляши: тебе весточка пришла…

– Чего надо, спрашиваю? – жестче повторил я.

– Важная инфа поступила, – уже деловито произнес азиат. – Новое убийство. Целая семья. Теперь уже под Уссурийском. Так что поднимайся давай, поехали.

Чертыхнувшись, я полез в журнал айфона. Так и есть, в пять утра приходила эсэмэска, пока я спал. На электронной почте ждало очередное письмо от осведомителя. Краткий отчет об осмотре трупов и места преступления.

Сегодня ночью в деревне Климовка Уссурийского района была убита целая семья – муж, жена и трое детей. Судя по описанию тел, почерк тот же, что и в первых двух убийствах. Зверь продолжал охотиться.

Полчаса спустя мы уже ехали под проливным дождем в сторону федеральной трассы.

– Наша служба и опасна, и трудна, – с героическим пафосом в голосе напевал Чонг.

Поганая погода, которая держалась вот уже месяц, радости не прибавляла. А вот настроение упыря было подозрительно радостным. Я прикидывал, с чего бы: с места он никуда не должен был отлучаться – приказ Лонгвея. Значит, донорскую кровь достать не мог. Оставалось что?

– Если узнаю, что ты кого-нибудь сожрал – не посмотрю ни на какие договоренности между начальством. Тут же башку снесу, – мрачно предупредил я.

– Подозрительный ты, Ванюська, – упрекнул Чонг. – Паранойю тебе лечить надо. Хочешь об этом поговорить?

– Хрена ли разговаривать? У вас только от крови прилив сил случается. Смотри. Я предупредил.

– А может, я просто от природы позитивный и артистичный? – возмутился китаец. – Если хочешь знать, мы с Чонкгуном вообще до начала двадцатого века в цирке выступали. Гремели по всему миру, между прочим! Братья Ли Кунг, удивительные эквилибристы и престидижитаторы!