Лорел Гамильтон - Цирк проклятых. Кафе лунатиков

Он взял мою руку, которой я сжимала его плечо.

— Обещаю тебе, Анита, — я не погибну по твоей вине.

Кто-то засмеялся — низкий хохоток, пробегающий по коже, как прикосновение пальцев. Такой ощутимый смех мог быть только у единственного существа в мире — у Жан-Клода. Я обернулась — и увидела его посреди прохода. Как он подошел, я не слышала. Движения не ощутила. Просто он появился как по волшебству.

— Не давай обещаний, которые не сможешь сдержать, Ричард.

Я оттолкнулась от кресла, шагнув вперед, чтобы дать место Ричарду встать. Я чувствовала его спиной, и это чувство было бы приятно, если бы я не беспокоилась за него больше, чем за себя.

Жан-Клод был одет в блестящий черный смокинг с фалдами. Белый жилет с мельчайшими черными точками обрамлял блестящую белизну его сорочки. Высокий жесткий воротник с мягким черным шейным платком, завязанным вокруг и заткнутым под жилет, будто галстуков еще не изобрели. Булавка в жилете из серебристого и черного оникса. Черные туфли с нашлепками, как те, что носил Фред Астор, хотя я подозреваю, что весь наряд — куда более раннего стиля.

Длинные волны ухоженных волос спадали до воротника. Я знала, какого цвета у него глаза, хотя сейчас в них не смотрела. Синие, как полночь, цвет настоящего сапфира. В глаза вампиру не гляди. Это правило.

В присутствии Мастера Вампиров всего города я вдруг поняла, как пусто стало в театре. Да, мы хорошо переждали толпу и сейчас стояли одни в гулкой тишине, а далекие звуки удаляющейся толпы были как белый шум, ничего для нас не значащий. Смотрела я на жемчужную белизну пуговиц жилета Жан-Клода. Трудно вести себя круто, когда не можешь поглядеть собеседнику в глаза. Но я справлюсь.

— Боже мой, Жан-Клод, вы всегда одеваетесь в черно-белое?

— А вам не нравится, ma petite? [2] моя малышка (фр.).

Он чуть повернулся, чтобы я могла оценить весь эффект. Наряд был ему очень к лицу. Конечно, все, что на нем было надето, казалось четким, совершенным, прекрасным — как он сам.

— Я почему-то не думала, что вы поклонник «Парней и девушек», Жан-Клод.

— Или вы, ma petite. — Голос гуще сливок, с такой теплотой, которую могут дать только две вещи: гнев или вожделение. Я могла ручаться, что это не вожделение.

У меня был пистолет, и серебряные пули задержали бы вампира, но не убили. Конечно, Жан-Клод не напал бы на нас при людях. Он слишком для этого цивилизован. Бизнес-вампир, антрепренер. Антрепренеры, будь они живые или мертвые, не вырывают людям глотки. Как правило.

— Ричард, ты ведешь себя необычно тихо.

Он глядел мне за спину. Я не стала оборачиваться и смотреть, что делает Ричард. Никогда не отворачивайся от стоящего перед тобой вампира, чтобы взглянуть на стоящего за спиной вервольфа. Не гоняйся за двумя зайцами.

— Анита может сама за себя сказать, — ответил Ричард.

Внимание Жан-Клода снова переключилось на меня.

— Это, конечно, правда. Но я пришел посмотреть, как вам понравилась пьеса.

— А свиньи летают, — добавила я.

— Вы мне не верите?

— Легко.

— Нет, правда, Ричард, как тебе понравился спектакль?

В голосе Жан-Клода слышался оттенок смеха, но под ним все еще гудел гнев. Мастера Вампиров — не тот народ, с которым полезно быть рядом и минуты гнева.

— Все было прекрасно, пока ты не появился.

В голосе Ричарда послышалась теплая нота — нарождающаяся злость. Я никогда не видела, чтобы он злился.

— Каким образом одно мое присутствие может испортить ваше… свидание? — Последнее слово он выплюнул, как раскаленное.

— А что вас сегодня так достало, Жан-Клод? — спросила я.

— Что вы, ma petite, меня никогда ничего не… достает.

— Чушь.

— Он ревнует тебя ко мне, — сказал Ричард.

— Я не ревную.

— Ты всегда говорил, что чуешь желание Аниты к тебе. Так вот, я чую твое к ней. Ты ее хочешь так сильно, что это, — Ричард скривился, как от горечи, — ощущается почти на вкус.

— А вы, мосье Зееман? Вы к ней не вожделеете?

— Перестаньте говорить так, будто меня здесь нет! — возмутилась я.

— Анита пригласила меня на свидание. Я согласился.

— Это правда, ma petite?

Голос его стал очень спокоен. И это спокойствие было страшнее гнева.

Я хотела сказать «нет», но он бы учуял ложь.

— Правда. И что?

Молчание. Он стоял совершенно неподвижно. Если бы я не смотрела прямо на него, то и не знала бы, что он здесь. Мертвые не шумят.

У меня запищал пейджер. Мы с Ричардом подпрыгнули, как от выстрела. Жан-Клод не шевельнулся, будто и не услышал.