Борис Терехов - Переводчик «Переводчика»

Диана неловкими движениями, ломая длинные накрашенные ногти, пыталась открыть окно. Артур же принялся опять яростно колотить снизу по люку. Мертвая супружеская пара действовала в редком единодушии и согласии. Браво, Шкукки-Штукатуренки! Удачный дебют! Оказывается, что иногда смерть укрепляет узы брака.

Мы были окружены! Через считанные секунды покойные супруги должны были до нас добраться! Тогда, без сомнения, наша песенка была бы спета!

Я вскочил на ноги, подбежал к столику, схватил рукопись и, отыскав в одном из карманов зажигалку, подпалил ее. К великой досаде, разгоралась она медленно и неохотно. Но разве могло быть иначе? Закон подлости никто не отменял. Сейчас он проявлялся во всей своей красе.

Ирина давала мне какие-то бессмысленные советы. Наум и вовсе нес полную околесицу.

Разбилось стекло, и множество осколков со звоном разлетелось по всему полу. Диана, по-змеиному извиваясь, начала влезать в мансарду. Острые осколки, торчащие из рамы, рвали в клочья нижнее кружевное белье ожившей покойницы и вонзались в ее матовое тело. Но Диане это было безразлично. Это ни на мгновение не отвлекло ее от намеченной цели. Намеченной целью были мы — я, Ирина и Наум.

От частых толчков комод сдвинулся, что позволило приподняться люку. В образовавшуюся щель просунулась оголенная мускулистая рука Артура…

Я лихорадочно, с жаркими молитвами, потряс рукописью. Наконец она разгорелась сильнее — ярким потрескивающим пламенем. Обжигая пальцы, я бросил остатки рукописи в миску с яблочными огрызками. И вскоре вся она превратилась в огромную груду черного чадящего пепла.

Я проснулся, открыл глаза, потянулся и посмотрел на настенные часы — стрелки приближались к полудню. Ничего себе — не слабо поспал. Как в далеком-далеком детстве, незамутненном взрослыми делами и проблемами.

За окном было пасмурно и неприветливо. Судя по влажным стволам деревьев и поникшим цветам на клумбе, совсем недавно пролил обильный дождь.

И тут я вспомнил о событиях вчерашнего дня.

Вспомнил — и, содрогнувшись, выругался! Неужели вся эта бесовщина случилась со мной наяву? Неужели весь этот кошмар, с убийствами и ходячими мертвецами, — правда?

Нет, честное слово, лучше было бы мне вообще ничего этого не вспоминать, и продолжать безмятежно спать в своей теплой мягкой постели. Но разве теперь подобное возможно?! Разве теперь удастся мне снова заснуть?!

Надев спортивный костюм, я боязливо, на цыпочках, подошел к смежной комнате. Помедлил и, с душевным трепетом, заглянул в нее. Никаких трупов — ни живых, ни мертвых — в комнате не было! Кушетка стояла совершенно нетронутая! Незастеленная и непомятая! Нигде не валялось орудие убийства — злосчастной монтировки! Будь она трижды проклята! Нигде не валялись и грязные испачканные простыни! Отсутствовали даже пятна крови на полу!

Да и на веранде царил относительный порядок…

Я вздохнул с облегчением. Однако у меня моментально возник вопрос: почему исчезли все следы ужасных ночных событий? Куда они к шутам подевались? Испарились, как пар?

Бутылка с недопитым ирландским виски и та пропала!

Но не мог же мне полностью пригрезиться весь вчерашний день? Естественно — нет! Как его вычеркнешь из собственной памяти?! При всем желании не получится.

Выйдя из дома, я не увидел на краю своего участка ни «ауди» Дианы, ни «жигулей» Наума. В высшей степени странно! Ладно, допустим, что Гольц спозаранку отправился к себе на дачу. Но кто, черт возьми, укатил на автомобиле Дианы?! Ничего не понимаю!

В недоумении я присвистнул и подергал мочку уха. Таким способом я хотел прояснить свою память. Затем сорвал с дерева яблоко и, стряхивая с него дождевые капли, поднялся в мансарду. Здесь тоже все было как всегда. В мансарде витали привычные запахи сосновых досок, гниющих овощей и фруктов, да моего терпкого мужского одеколона. Комод, продавленный стул и столик с компьютером — находились на своих обычных местах. Оконное стекло не было разбито…

Только вот в миске с яблочными огрызками лежала большая горка пепла!

Ага, значит, моя память меня все же не подвела. Кое-что потихоньку стало проясняться. Итак, я сжег рукопись, и мы, по выражению Ирины, возвратились в нормальный мир. Но от всего пережитого, видимо, я лишился чувств. Хлопнулся в обморок. Еще бы, столько испытал за вчерашний день!

Далее, Наум и Ирина перетащили меня вниз на мою постель. Отдохнули, допили виски, привезенный Дианой. Вставили новое стекло в раму и прибрались в доме…